― Да, но она сейчас поднимется.
Только Мирана это произнесла, как в комнату вошла моя сестра. На ней тоже было платье черного цвета, самого простого покроя с длинными расклешенными рукавами.
― Встретимся внизу, ― сказала Мирана и ушла.
― Выспалась? ― поинтересовалась Иби.
― Не совсем. Мне снились странные сны, и кажется, я видела своих родителей.
― Ничего себе, ― Иби присела на край моей кровати. ― Расскажи!
― Да рассказывать нечего. Увидела беловолосого мужчину с младенцем на руках, тетю Алдору и рядом с ней черноволосую женщину. Их лиц я не помню. Они прощались со своим ребенком. Видимо, со мной.
― Ты плакала?
― Думаю, что во сне, да.
Про преследование Тэктоса я решила сестре не говорить. Точно не перед похоронами нашего друга, умершего от его руки.
― Заплетешь мне косу? ― спросила я у Иби.
― Конечно! ― она подскочила с места и принялась расчесывать мои волосы. Расчесав, сестра стала завязывать аккуратный колосок, закончив плести его у самых кончиков.
― Пора выходить, ― послышался за дверью голос тети Алдоры.
Мы с Иби посмотрели друг на друга, и, взявшись за руки, вышли из комнаты. У входной двери нас ждали Аспис, Мирана и Фокс. Парни тоже были одеты в черные камзолы.
― Где мама? ― спросила Иби.
― Она ушла вперед. У Паулиты опять срыв случился, она понесла ей настой, ― ответила Мирана, передав нам в руки по маленькой свече.
Сердце болезненно кольнуло.
Мы покинули дом и медленно отправились вверх по улице к дому Хольса. К нам по дороге присоединялись и другие горожане, все одеты в черное. Каждый в руках держал по маленькой зажженной свече и цветку реквиримуса[1]. Никто не произносил ни слова. Добравшись до места, я поняла, что попрощаться с моим другом пришел весь город. Во дворе уже стали слышаться тихие перешептывания и всхлипы. Хольса, действительно, любили все.
Я огляделась вокруг. Место погребального костра возвышалось в центре двора. Мой друг неподвижно возлежал на деревянных досках, обложенных со всех сторон сухим хворостом. На нем был надет белый[2] камзол.
Я почувствовала, как рука Иби крепче сжала мою. Мы с ней подошли ближе к телу Хольса. Его кожа была совсем белой, а места ранений — опухшими. Обезображенные веки скрывали два лунных камня. Свободной рукой я коснулась тыльной стороны ладони своего друга — холодная.
Иби начала плакать, шепча что-то себе под нос. Меня душили слезы, но я перевела свой взгляд на браслет и приказала себе держаться. Я дала клятву. Я буду оплакивать его, когда голова его убийцы будет у меня в руках.
В центр двора вышел управляющий города — эср Стигул. Он поставил свечу рядом с телом покойного, и, прокашлявшись пару раз, начал говорить:
― Сегодня мы пришли попрощаться с прекрасным и достойным человеком. Хольс был замечательным мужем, братом и другом, ― произнеся эти слова, эср Стигул посмотрел на Паулиту, которая держалась за тетю Алдору, Сольту, которую удерживали Фокс и Мирана и на нас с Иби. ― Батигар никогда не забудет его доброты, честности и мужества. Пусть одарит его Отрома самым лучшим дворцом в своем царстве! ― мужчина поцеловал два пальца правой руки и приложил их к правому и левому глазу.
― Если есть желающие что-либо сказать, прошу, ― эср Стигул отошел в сторону.
Взгляды всех горожан переместились на Паулиту и Сольту, но, когда народ понял, что те не в состоянии говорить, посмотрел на меня с сестрой. Иби заняла место управляющего городом.