— Понятно, — сказал я, хотя ничего в этой истории мне понятно не было. Ну не ужились, с кем не бывает. Что теперь столько времени дуться. Они и в самом деле были настолько разные, что представить их рядом, мирно сосуществующих на нескольких квадратных метрах, было трудно. Хотя, вот с Сином Тедди тоже не очень характером схож. Однако же, ничего, живут душа в душу, друзья-приятели.
— Только я здесь каким боком?
— Чудной ты, Хьюстон! — захихикала Птица. — Не понимаешь, да? Йойо ведь не любит, когда его друзей обижают. Вот он и пытается через тебя, его достать.
— Уф, как будто я ему жаловаться буду.
— А ему не надо жаловаться, он и так все видит.
Я хмыкнул. До того забавной мне показалась мысль о всевидящем Йойо, который, по-моему, дальше своей гитары ничего не замечал. Но все же стало так хорошо и тепло от того, что Птица думала, будто Йойо переживает за меня. Она снова тихонько засмеялась, прикрыв ладошкой рот, и сказала вполголоса:
— Ребята на тебя ставки делали, сколько ты с Йойо продержишься.
— В каком смысле — продержишься?
Я оторопело уставился на еще пуще захихикавшую Птицу. Однако, какое внимание к моей незначительной персоне вдруг обнаружилось. Целый тотализатор!
— В том смысле, сколько продержишься пока стучать на него не побежишь, или в другую комнату проситься. Последний рекорд был — восемь дней. Но тот парень сам был с прибабахом, его потом совсем от нас забрали, он чуть интернат не спалил. Все считали, что самое большее через три дня спечешься.
— Да уж, весело, — проворчал я, — только зачем мне на Йойо стучать? Что за бред? Он мне ничего плохого не сделал.
Птица посмотрела на меня таким лучистым, одновременно веселым и удивленным взглядом:
— Ты действительно не понимаешь да, Хьюстон?
Я что-то промямлил, хотя откровенно сказать, так и не понял, в чем здесь подвох был. Да и волновало меня это как-то мало. Хотя вот интересно:
— И что, хоть кто-то на меня поставил?
Она кивнула.
— И кто этот сумасшедший?
— Син.
Надо же, кто бы мог подумать. Меньше всего ожидал от красавчика такой веры в мой потенциал. Даже смешно стало. Птица тоже улыбнулась и, откинувшись на спинку, прикрыла глаза, изредка посматривая на меня сквозь опущенные ресницы.
Из города выехали уже в сумерках. Быстро стемнело, и салон погрузился в приятный полумрак, за окном то и дело мелькали далекие золотые огни. Все быстро угомонились, в том числе и Тедди с компанией. Птица была права, они успели где-то накачаться пивом и сейчас мирно похрапывали, развалившись в креслах. Птица тоже, кажется, задремала, и я мог свободно, не боясь смутить, смотреть на нее. Спутанные пряди волос закрывали высокий чистый лоб, отбрасывая на него густую тень, лицо было как у спящей русалки, призрачно-прекрасным. Автобус тряхнуло, и ее рука, соскользнув с колена, легла, почти касаясь моего бедра. Она смутно белела в темноте, и мне вдруг пришла в голову совершенно шальная, невозможная мысль. Мысль настолько же безрассудная, насколько заманчивая. Нас никто не мог видеть, и я решился. Затаив дыхание, осторожно, словно спящую бабочку накрыл ее руку своей ладонью. Она едва слышно вздохнула. А в следующий миг голова Птицы, плавно качнувшись, опустилась на мое плечо.
— Разбуди, когда будем подъезжать, — сонно пробормотала она, не открывая глаз. Надо ли говорить, что я всю дорогу сидел, буквально, не дыша от счастья, тихонько сжимая иногда ее теплую, маленькую ладонь и чувствуя себя совершенно вознагражденным за все треволнения этого бурного, насыщенного дня.
Глава 12 Из дневника Сина
Ну, привет! Я что девчонка что ли, не было у меня никогда дневника! Не стал бы я такую глупость делать, когда каждый до него добраться может. Да и не люблю я чернилами руки пачкать. А, впрочем, дневник так дневник, пусть будет, мысленный конечно. Такой у каждого есть. Где-то в чулане памяти валяются листки, на которых записано, что мы всю жизнь себе в башке бормочем. Так и бывает, то один из них, то другой под руку попадется, перечитаешь. И снова все перед глазами…
— Тедди, а Птица с вами была?
— Да, с нами.
— И все? Больше ты мне ничего сказать не хочешь?
Тедди сидел за столом и старательно делал вид, что занимается. Но я видел, как напряжены у него плечи, как он в десятый, наверное, раз пытается читать один и тот же абзац, держа на нем палец, и каждый раз сбивается, нервно грызя кончик карандаша.
— Уехали и приехали, что еще?