— Сдаюсь, — послушно откликнулась она, продолжая завороженно смотреть мне в глаза. Из ее приоткрытых губ вырывалось едва ощутимое легкое облачко. По всем канонам жанра я должен был поцеловать ее, так близко друг от друга были наши лица, и даже едва не сделал это, удержавшись в последний момент. Надо сказать, с трудом удержавшись. Лишь прикоснулся пальцем к кончику ее носа, перед тем как подняться, и сказал:
— Вставай, простынешь.
Я хотел помочь ей, и протянул руку, но она резко выпрямилась и сказала довольно сердито:
— Уходи.
Я вновь присел рядом и удивленно спросил:
— Я тебя чем-то обидел?
Птица отвернулась и промолчала.
— Ну, хватит, Птица. Не май месяц на снегу сидеть!
Она продолжала упрямо молчать, не выказывая желания встать. Поэтому я просто подхватил ее на руки и понес по дорожке, напрямую через парк, временами, почти по колено, проваливаясь в снежные заносы, и опустил лишь на подходе к центральной аллее, там, где нас уже могли увидеть. Она не сразу ушла. Задержав на моих плечах руки, не поднимая глаз, тихо сказала: «Извини».
Глава 22 Йойо. Вечер сказок
Йойо сидел на кровати и задумчиво смотрел, как меркнет за окном дневной свет. Уступая черед ночи, уходит на покой солнце, окрашивая небо на западе в багрово-алые тона, предвещавшие на завтра ветреный день. Раздался негромкий стук, но он не шелохнулся. Дверь скрипнула, открываясь, и в комнату заглянула Птица. Бросив взгляд на застывшую в молчании худую, нескладную фигуру, она, осторожно кашлянув, спросила:
— Привет! А Хьюстон не пришел еще?
— Нет, еще не пришел. — сказал Йойо бесцветным ровным голосом и, не глядя на Птицу, спросил: — Зайдешь?
Немного помедлив, она бесшумно прошла в сумрак комнаты, снова окинув Йойо настороженным взглядом. Словно машинально взяла со стула небрежно брошенный серый джемпер Хьюстона, незаметно сжала в руке тонкую, трикотажную ткань, затем аккуратно сложила и повесила на спинку, разгладив заломы. Ей очень хотелось прижаться к нему лицом, вдохнуть пропитавший шерсть особенный, как будто смесь табачного дыма и хорошего дорогого мыла, сладковато-горький, но не приторный, а терпкий и такой уютный, запах. Его запах. Этот аромат едва уловимо ощущался и в комнате. Она неизменно чувствовала и различала его среди множества других запахов. Он был для нее как единственное цветное пятно на черно-белой фотографии. Хотелось, замерев, вдыхать его снова и снова, пока не закружится голова.
Не дождавшись от Йойо приглашения, присела на стул и стала нервно теребить краешек рукава. Йойо молчал, и взгляд Птицы словно сам собой переместился на кровать Хьюстона, на раскиданные по покрывалу вещи. Видимо собирался в спешке, опаздывая на занятия. Вон, даже альбом забыл…
И чем дольше она смотрела, тем яснее видел Йойо как начинает разгораться вокруг Птицы золотистый, мерцающий искрами, ореол.
— Птица, — сказал он все тем же ровным, ничего не выражающим, голосом, — ты зачем морочишь ему голову?
Она резко отвела взгляд, и мерцание испуганно потускнело, но не погасло. Наклонившись, так что волосы совсем скрыли ее лицо, Птица вновь принялась теребить край рукава. После затянувшейся паузы, произнесла негромко:
— Я не морочу Йойо. Я не знаю, что мне делать…
— Решай сама. Здесь никто тебе не поможет.
Она с надеждой посмотрела на него:
— Даже ты?
Йойо едва слышно вздохнул и, взглянув на Птицу, напряженно ждущую его ответа, пожалел, что не может подобно ей спрятать лицо за прядями волос. Да и бесполезно, ей нужен был ответ, честный ответ. И она знала, что получит его.
— Даже я, Птица.
На мгновение лицо у нее сморщилось от разочарования и глаза влажно заблестели. Она опустила голову и переплетя пальцы рук сильно сжала ладони коленками, сгорбив спину. Вновь повисла напряженная, беспокойная тишина. Она становилась все плотнее и гуще вместе с вползавшей в комнату тьмой, которая окутывала их, как ластиком стирая мир вокруг. И только теплое переливчатое свечение вокруг Птицы, немного рассеивало обступивший их мрак. Когда Птица заговорила, сияние замерцало ярче, а печаль, заполнившая его до самых кончиков пальцев, стала такой сильной, что стало трудно дышать.
— Понимаешь, Йойо, я его очень …
— Я понимаю, девочка, — он мягко перебил ее. — Но ты ведь тоже понимаешь, что тогда будет, верно?
Птица тяжело вздохнула и сказала:
— Может, есть хоть какой-то способ…
— Ты уже пыталась это выяснить. Поэтому знаешь, что нет.