Когда остановились, на улице совсем стемнело. Я перебросил через плечо лямку сумки, подошёл к двери в числе первых и чуть не ослеп, когда на улице защёлкали вспышки фотокамер. От неожиданности я полез обратно в автобус, но врезался в Моргана, который развернул меня за плечи и приветственно поднял руку. Вспышки такие частые, что будь у кого-то эпилепсия, точно легли бы в приступ.
Перед лицом замелькали тонкие жгуты микрофонов. Одни мохнатые, другие привычные, с яркими губками с логотипами каналов. Град вопросов гремел так, что я вообще не понимал, на каком языке разговаривают эти люди. К счастью, рядом Морган. Он всё даже отвечал. Наверно сказывался опыт. Потом раздался резкий крик Зены, и Морган протолкнул меня за спасительные стеклянные двери.
Журналисты с камерами были и здесь, но оказались вежливее и не навязывались. Спрашивали про настрой, понравился ли Дониар, что он думает про соперников. Я честно ответил, ничего не думаю. Обернулся и увидел Экси, девчонки ехали отдельным автобусом. На душе потеплело. Моя девочка пробилась в помощницы тренера, чтобы поддержать меня на соревнованиях. Я даже не поверил, когда она это сказала.
Какая же она потрясная. Спокойная, добрая, искренняя. Мне не просто нравится общаться и быть рядом, я нуждаюсь в этом и ищу любую возможность.
— Ужас, да? Я чуть не ослеп и не оглох. Давай рюкзак, помогу.
— Это ещё что, когда выиграешь, шуму станет больше, — отозвалась Экси. — Да не, она тяжёлая. Клянусь силами, всё это нужно.
— Мы с мамой часто ходили на пикники, — я отнял рюкзак, и мы пошли по коридору, вслед за Морганом. — Её вещи вдвое больше и тяжелее, а мы не оставались с ночёвкой. Мама говорит, что: «Это тяжесть красоты», — глаза у неё красивые. Будто топазы, серо-голубые. — И я думаю, твоя сумка должна быть гораздо тяжелее.
— Так здорово, когда рядом сильный и понимающий мужчина, — взмахнула она ресницами и очаровательно улыбнулась. — Спасибо большое.
Лифт поднял их на четвёртый, самый верхний из жилых этажей. Для команды выделили несколько комнат с двух сторон коридора. Я посмотрел, в какой номер вошёл Морган, а сам провёл Экси к её комнате. Хоть мы и вместе здесь, но времени на общение будет совсем мало. Соревнования, собрания, тренировки, зарядки и это только мои дела.
— Да уж, — я огляделся. — В Дониаре и коридоры впечатляют.
— Старомодно, но со вкусом, — оценила Экси. — О, смотри это из… м-м-м… не очень разбираюсь в художниках-абстракционистах, но вроде кто-то из «коллегии непонятых». Видишь золотистые блики вдоль рамки? Это их авторский знак.
— Ничего себе «не разбираюсь». Я, кроме рамки, вообще ничего не разобрал в этой картине. Не, для абстракционизма я примитивен, да и для живописи в целом. Вот макеты человеческих органов — другое дело.
— У нас в школе была эта ерунда, — Экси посмеялась. — По «коллегии» я экзамен сдавала, так что сейчас мне просто повезло блеснуть эрудицией.
— И ты меня поразила прямо в голову, — я приложил палец к виску, а после выдохнув, сказал. — А ещё раньше поразила в…
На мою спину кто-то прыгнул, и я чуть не оценил лицом мягкость ковра. В самое ухо ворвался девчачий визг:
— Спайки! Наконец-то ты приехал! Силы! Целый день жду, вся извелась! Столько нужно рассказать! Идём скорее!
Глава 31
Я не сразу узнал Дизи, которая схватила меня за руку и поволокла по коридору к лестнице. Не думал, что в ней столько сил.
— Диз, — когда мы остановились, у меня появилась возможность крепко её обнять. — Как же я рад тебя видеть! Ты не говорила, что приедешь.
— Как это? Говорила! — она обняла ещё крепче. — О, Спайки, совсем заучился. Как ты? Похудел ещё сильнее.
— Я в клинике теперь, — не мог не похвастаться ещё раз. — Там столько всего. А ты…
Я отступил и взглянул на неё. Со школы Дизи изменилась. Выражение лица серьёзнее, яркий макияж, но всё равно это привет из счастливого детства.
— Сказал бы, что стала ещё красивее, но ты злишься на такие слова, я помню. В женщине внешность не главное, поэтому… я просто очень рад тебя видеть. Знаешь, как я скучал? Кстати, ты просила с друзьями из Донноверского знакомить, а сама утащила меня. Пошли назад, Экси представлю.