— Напьешься опять, упадешь, заснешь. Кому тебя тащить? Я на работе, а Далматовой не под силу твою тушу волочь.
— А с какого интересу ей таскать меня потребуется?
— А ты у нее спроси. Тянула ж она тебя из канавы, свинью бурую, аж до мостика.
— Ты что, Федор Иваныч, пороху надышался? Это когда такое было?!
— К-а-а-да! — Зеленый вытянул губы в трубочку. — Когда ты, как бревно, из кустов на поляну к девкам выпал.
Вот это заход. Бедная девочка еще и перла меня по откосу метров шестьсот. Я осторожно спросил, открыв один глаз:
— Федь, а я ничего такого?..
— Ничего. Только гитару требовал, да еще врал, что тебе кто-то ногти пообкусывал.
— А зачем гитару? Я играть не умею.
— Ну, эт я не знаю, — Зеленый, спрятав подпольную емкость обратно в рогожу, наморщил лоб. — Ты, если пить не можешь, не пей. А то, что это?.. Прибегает ко мне Зинаида Колчева, чуть не ревет: пошли, мол, дядя Федя. Там наш инструктор пьяный, как грязь валяется. Я, понимаешь, туда, и на тебе — герой. В костер упал, девок напугал.
Мощно тогда я долбанул. Факт. Но, чтоб с песнями и провалами сознания? Вот не было Зеленого, хоть стреляй!
Федя как мысли читал:
— Ты что, вообще ничего не помнишь?
— Почему не помню?! Вокзал помню, как пили там с Валькой, помню. Потом назад шел, потом ведьмы эти…
— Чего?
— Ведьмы, — тоскливо проговорил я, пряча глаза.
— Н-да, — буркнул Зеленый. — Чего ж ты напился-то так?
— Друг приезжал, из Ленинграда.
— Тоже студент?
— Не, Валька танкист. Он в городе на бронекурсах усовершенствования комсостава был.
— Это он из Питера сюда ехал, чтоб нажраться?
— Уезжал он, Федор Иваныч. Назначение получил и уехал.
Оружейник, сопя, вытащил бутыль и разлил еще по «стаканычу».
— Ладно, Андрюха, давай за него. Армейские в случае чего первые полягут. И еще, чтоб никогда вся эта мудрость стрелковая не пригодилась.
— Да ладно, че там, — я одним махом опрокинул стопарь и затянул: — «На отлично мы умеем бить гранатою врага».
— Хватит визжать, — от моего пения Федя стал каким-то уксусным. — Лемешев выискался. Ты объясни лучше, чего вас на эту войну так распирает. Я понимаю, Валька твой, это его хлеб.
— Валька лопух, — я приставил к ушам ладони и показал, какой лопух Валька. — У него финны танк сперли.
— Как сперли?!