Однако самым странным, но не менее захватывающим, оказался тот факт, что в навязчивых фантазиях не Катерина, а она, Даша, оказывалась прижатой к стене конкретным мужским телом. Девушка не знала, как с этим бороться, но понимала – предпринять что-то необходимо. Происходящее оказалось весьма неудобным в плане общения с шефом.
Она не могла смотреть ему в глаза, когда что-то говорила или делала. Наблюдала за ловкими движениями Марковича, следила за сменой эмоций на лице лишь тогда, когда не сомневалась, что он не обращает на нее внимания. А это случалось редко, ибо при каждой встрече приходилось обсуждать и решать важные вопросы практически тет-а-тет.
Трезво мыслить в присутствии мужчины, который нравился ей не только как профессионал, оказалось невыносимо трудно. Случай в ВИП-палате словно выпустил из бутылки джина. И этот негодник направлял Дашины мысли в далеком от медицины направлении.
А еще девушка осознала, что даже в период рассвета ее чувств к Косякову, ничего такого, как к шефу, не ощущала. И не желала ничего из того, что могла получить от Марка. Если бы он ее полюбил. Что это она? Какая любовь в их случае? Захотел, конечно же!
А что, если она ему безразлична, как женщина? После единственного случая в душевой Маркович ни разу не проявил к ней чисто мужского интереса. Даша радовалась, что он вступился за нее перед Катериной, но теперь, после всего услышанного, вдруг начала мечтать о большем.
Даша заставила себя сосредоточиться на истории болезни, но дневник расплывался перед глазами.
Девушка вздохнула, переворачивая страницу.
Глупо мечтать, что такой, желанный многими, мужчина станет возиться с девчонкой, вроде Даши Васько.
Именно в этот момент Маркович сел напротив с чашкой кофе в руках. Со стоном вытянул ноги. Закрыл глаза, отдыхая.
Пиши. Дыши. Ни в коем случае не думай. Но он почти спит! Только разочек посмотрю и…
Девушка подняла глаза и обомлела. Марк тоже смотрел на нее. Она не смогла отвернуться. Он не стал отводить взгляд. Дышалось все труднее. Карие глаза казались все глубже, а голова все сильнее кружилась.
– Даш, так нельзя.
Губы пересохли. Пришлось обвести их языком.
– Что?