Вика хмыкнула и отвернулась от молодого человека. Повезло, как же… Костя закусил губу, по реакции девушки поняв, что, наверное, сказал что-то не то, и отвёл взгляд. Почему-то ему было очень жаль эту новоявленную пациентку. Хотя к больным привязываться было строго запрещено.
– Простите, не то сказал. Дело в том, что мы оповестили о произошедшем полицию, и, когда они приедут, вам надо будет дать показания.
Вика не произнесла ни слова, и тогда Костя вздохнул и побарабанил пальцами по папке.
– Виктория Алексеевна, это необходимо сделать, понимаете? Этих… – молодой человек помолчал, подбирая нужное слово. Но его так и не нашлось. – Их надо наказать.
– Нет, – внезапно прошелестела Вика. – Их не накажут.
– Почему?
Вика вновь отвернулась, не желая продолжать разговор. Костя отвел взгляд от девушки и сделал пометку в бумаге. Разговор не клеился совершенно.
– Вам сейчас сделают укол и поменяют капельницу. И ещё… Если вдруг захотите поговорить – я приду через час.
Мужчина поднялся со стула и направился к двери, махнув в окно медсестре, которая как раз подходила к палате.
– Это друзья моего бывшего, – тихий голос Вики застал Лазарева в дверях. – Понимаете?… Их трое было, я их хорошо знаю.
– Бывшего? Бывшего молодого человека? – Костя ошарашенно посмотрел на девушку. Та кивнула и глаза её наполнились слезами.
– Он говорил мне, что отомстит за расставание… Вот и отомстил.
Лазарев не знал, что ответить. Да и что вообще можно было сказать в такой ситуации? Первое правило врача – не только «не навреди», пальму лидерства делит ещё одно, более негласное – «не привяжись к своему пациенту». И именно его Костя нарушал сейчас помимо своей воли с космической скоростью, испытывая щемящую боль где-то в груди от одного лишь беглого взгляда на эту хрупкую девушку, которую избили и изнасиловали трое уродов. Не привязывайся, не привязывайся, не смей…
– Я зайду через час, – всё, что сумел ответить молодой человек на услышанное. Пропустив в палату медсестру, Константин буквально ломанулся в ординаторскую.
В ординаторской сидел Салам, пользующийся перерывом и жадно пьющий кофе.
– Салам, я тебя очень прошу – возьми у меня Ковалёву. Я не смогу с ней.
– Почему?
– Её изнасиловали друзья её же парня, представляешь?
– Откуда знаешь?
– Она мне сейчас сама сказала, когда я про полицию заикнулся. Боится даже думать про то, чтобы дать показания.
– Не может быть… – Салам растерянно посмотрел на друга. – Как так можно вообще? Объясни мне, как?
– Саламчик, отвали сейчас, а? Самому гадко настолько, словно это я сам с ней сделал.
– Да типун тебе, Костя!- всплеснул руками Гафуров. Лазарев не ответил – молча сев на диванчик, молодой человек запустил руку в волосы и посмотрел на друга исподлобья, отчего Салам поёжился – взгляд молодого человека сейчас казался больным и измученным.
– Возьмёшь её себе?
Салам поджал губы.
– Нет, Костя, не возьму. Прости. Ты сам должен с этим разобраться. Раз взялся – делай. Да у меня и своих больных полно.
– Давай поменяемся! Я у тебя двоих возьму, хочешь?
– Нет, Костя. Не хочу. Ты в силах справиться. Мы не должны просто так распоряжаться своими больными. Они же не игрушки.
– Да почему ты не хочешь?! – взорвался Костя, подскакивая с места. В глазах его заплескались гнев и злоба на друга.