Договорить было не суждено — пылкий и всецело неожиданный поцелуй прервал поток возмущений, заставив девушку на какие-то мгновения совершенно позабыть о реальности. Запах табака, крепкие руки, напористая и уверенная ласка — всё это словно смешалось в какой-то дурманящий коктейль, парализующий и пьянящий. И не сразу Лизавета сумела очнуться, а когда туман всё же кое-как рассеялся, с трудом отпрянула от парня и залепила ему звонкую пощёчину. Пчёлкин дотронулся пальцами до щеки и криво усмехнулся.
— Могла бы просто оттолкнуть.
— Мог бы не лезть. Тогда бы не получил.
— Ладно, — Витя вдруг хмыкнул и сбавил спесь. — Извини, сорвался.
Лиза промолчала. Сейчас она чувствовала себя гадко — отвратное смущение и чувство какого-то странного стыда захватывали её с головой. Но Пчёлкин расценил это её состояние по-своему.
— Серьёзно, прости.
— Всё нормально.
Черкасова вздохнула и направилась к подъезду. Лёгкий ветерок остужал, и дискомфорт постепенно сходил на нет, оставляя вместо себя призрак легко уловимого чувства беззаботности. В конце концов, ведь ничего страшного не произошло.
— Слушай, — оклик заставил девушку обернуться, — а ты цветы любишь?
Захотелось поиздеваться.
— Люблю, ромашки.
Лицо Пчёлкина вытянулось — это было видно даже в темноте.
— И где я их тебе найду?
— Тогда не надо было спрашивать, — и девушка, рассмеявшись, скрылась в подъезде, оставив парня наедине с раздумьями о том, где же достать ему теперь эти чёртовы ромашки.
========== 8. Ой, заиграешься ты ==========
— Дура.
Парировать не хотелось, хотя стоило бы. Молча Лиза потянулась, растёкшись в кресле, словно кисель, и закинув ноги на туалетный столик с огромным зеркалом — ещё мамино наследство. Хотелось расслабиться перед завтрашним днем, но, судя по настрою гостя, вряд ли ей это удастся сделать.
— Идиотка.
— Так, заткнись, ладно? — оскорбления, пусть и произносимые беззлобно, всё равно прилично выводили из себя. Юра исподлобья взглянул на лениво накручивавшую прядь светлых волос на тонкий палец подругу, и впервые словно не узнал её. Всегда, с самого раннего детства, она слушалась его беспрекословно, а сейчас грубо затыкала, даже не думая о том, чтобы постараться понять причину его возмущения. Она не говорила ему, тому, кого всегда называла лучшим другом, о своей новой «работе» больше двух недель. Соболев вообще узнал о случившемся от Пчёлкина, с которым встречался дважды в месяц для обсуждения вопросов по товару. Да и тот проболтался. — Сам всегда защищал это дело.
— Бабе там не место только. Ещё и такой, как ты.
— А что со мной не так?
— Ничего, кроме того, что ты с придурью оказалась.
Лиза прикрыла глаза, так и не сочтя нужным парировать парню. Хорошо ещё, что родители и в мыслях не догадывались о том, чем именно начала заниматься их дочурка. Версия о том, что Лизавета устроилась продавщицей в универмаг почти на другом конце Москвы, вполне себе их устроила. Правда, отец всё же прочитал лекцию о том, что нельзя торговать из-под полы — про это девушка тоже наврала, чтобы хоть как-то объяснить приносимые домой суммы, нетипичные для простых продавщиц. И то, часть денег приходилось прятать в ящике стола, имевшем замок на ключе.
— Ну вот что, что тебя не устраивало? Почему надо лезть туда, где тебя не ждут?
— Словно ты сам не знаешь, — девушка потёрла глаза и посмотрела в распахнутое окно. — Скажи ещё, что ты часть своего навара на родину не отправляешь. У нас у всех причины, в общем-то, одинаковые.
— Слушай, — Юрка прищурился и внимательно глянул на подругу. — А это у тебя единственный типа повод, да? Пчёла тут случаем не при делах?
Черкасова скосила взгляд серых глаз на друга и протяжно вздохнула — громко и демонстративно, словно изображая сочувствие.
— А по-моему, с придурью тут у нас именно ты…