― Простите?
Люк оторвал от них взгляд. Пора возвращаться к работе. Покупатели начали выстраиваться в очередь около его прилавка. Он был рад, что местным понравился его продукт. Ему приносило удовольствие смотреть, как со стола разлетаются батоны. Еще не было и одиннадцати, а уже две трети его корзин были пусты и сложены одна на другую в углу. К обеду все будет продано, он соберет стол, корзины и палатку и уедет домой.
― Да? ― спросил он.
Это была Зелия Томпсон, владелица художественной галереи. Человеку со стороны ее развевающийся, красочный наряд, массивные украшения и дикая грива вьющихся волос показались бы выражением свободы духа, но под поверхностью скрывалась проницательная бизнесвумен со стальным стержнем внутри. Мужчина восхищался подобными качествами в женщинах. Однажды, они почти пошли на свидание вместе. У нее были билеты на концерт на свежем воздухе, Зелия подошла к его прилавку и спросила, хочет ли он пойти с ней. Американский кантри-соул. Почему нет, черт возьми? Музыка оказалась на удивление хороша. Итальянский скрипач был особенно талантлив. Начался шторм, и она достала из сумочки зонт. Они стояли плечом к плечу под его защитой от дождя. Он повернул голову, чтобы прокомментировать выступление группы, а она уже тянулась к нему губами.
Это стало сюрпризом. Зелия была красивой, умной женщиной, так что он ответил на ее поцелуй, но тот ощущался каким-то неправильным. Так что Люк снова развернулся лицом к сцене.
Женщина не затаила злобу. Продолжала постоянно заходить, чтобы купить его хлеб на субботнем рынке.
― Мне, пожалуйста, четыре твои булочки с сыром эйшаго, ― сказала она, а затем повернулась к своей спутнице, которая выглядела так, словно приехала из других мест, судя по ее большой шляпе, солнечным очкам и парадной одежде. ― За них и умереть не жалко. Как и за все, что он печет.
Она улыбнулась и наклонилась к своей подруге.
― Ну, ― промурлыкала девушка, делая вид, что говорит со своей подругой, но наблюдая за ним сквозь опущенные ресницы, ― я только вошла во вкус. Еще не перепробовала все, что он готовит, но, как говорится, никогда не говори «никогда».
Люк упаковал в пакет сырные булочки.
― Двенадцать долларов.
― О, ― произнесла Зелия, игриво покачивая перед ним пальчиком, ― я еще с тобой не закончила. Мы будем круассаны, шесть простых и шесть с шоколадом…
― По шесть и тех, и тех? ― спросила ее подруга, выглядя изумленной.
― Точно. Это лучшие круассаны на острове. Вкусные и маслянистые, как раз нужной консистенции. Как только съешь один, не захочешь ничего другого. Он торгует только на субботнем рынке и не позволяет мне приехать к нему домой, ― произнесла она со вздохом. ― Так что мне придется покупать столько, чтобы хватило на неделю. Я заморожу их, чтобы не пришлось съесть все за один присест.
Зелия повернулась обратно к Люку.
― Еще я хочу французский багет и один из тех вкусных круглых батонов на ржаной закваске.
― Конечно.
Люк подсчитал круассаны и забросил их в пакет. Он засовывал багет в бумажный кулек, когда почувствовал изменение в воздухе.
Он поднял взгляд и увидел ее. И, да, вторая женщина, скорее всего, была ее сестрой. Разный цвет волос, но у них обеих одинаковые большие миндалевидные глаза, слегка приподнятые у уголков и необычного зеленого оттенка.
«Изумрудного зеленого, — подумал он, потерявшись в ее глазах и наслаждаясь роскошью дневного света, позволявшего любоваться ей. — Да, изумруд с желтоватыми вкраплениями коричневого и золотого, расходящимися по радужной оболочке, как падающие звезды».
― А хлеб на ржаной закваске? ― услышал он голос Зелии.
― Точно.
Он отдал ей багет, упаковал ржаной хлеб и отдал и его тоже.
― Спасибо за покупку, благодарю, что зашли, ― сказал он, поворачиваясь спиной к двум сестрам.
― Эй, Люк?
Мужчина посмотрел на Зелию.
― Да? Я что-то забыл?
Она рассмеялась.
― Да. Сколько я тебе должна?
***
― М-м-м… ― протянула на ухо Мэгги ее сестра. ― Либо его хлеб ― манна небесная, либо орда женщин, собравшихся вокруг его прилавка, составит тебе конкуренцию.