У неё… Так, стоп.
И девушка резко повернулась к Эму, окидывая взглядом его напряженную фигуру и сжатые в кулаки руки, затянутые тканью перчаток.
У них. У них был ребёнок…
Мелани не стала даже спрашивать, понимала – Эм не скажет. Впрочем, может, оно и к лучшему, ведь если бы попытался сказать, ему могла грозить опасность… Однако она должна знать, должна… Кто знает, может быть, даже в этом причина того, почему она здесь? А даже если нет, все равно ей необходимо это вспомнить!
Но она не сделает этого, будучи запертой в доме с испытанием. Она должна отсюда выйти, а для этого… Для этого другие должны подчиниться правилам так же, как она.
– Немедленно прекратите этот балаган!
Она даже не повысила голоса, но её слова разнеслись по всей комнате, звеня в воздухе.
Мелани шагнула вперёд, с презрением оглядывая собравшихся.
– Посмотрите на себя! И это люди, которым в самом скором времени должны даровать искупление и пропуск в Тень Любви? Серьезно?
Суини открыл было рот… и закрыл его обратно, поймав горящий взгляд девушки.
– Каждый из вас здесь получает по заслугам, и каждый совершил что-то своё. Каждый должен думать о собственной душе, но вы решили устроить соревнование со скандалом и упреками! Кто грешнее, разбираетесь? Неужели вам совсем не приходит в голову, что испытание устраивают не для этого?
В наступившей тишине голос девушки звучал все громче, хотя на самом деле она так и ни повысила голоса, продолжая говорить тихо и четко. В какой-то момент она, не переставая говорить, нашла глазами Тоби, и коротким кивком указала ему на дверь. Мальчик понял, схватил Джоанну за руку и увёл её прочь.
– Вы действительно надеетесь, что чьи-то чужие грехи могут послужить вам оправданием, если они тяжелее ваших? Настолько надеетесь, что плюётесь друг в друга ядом вот уже который день?
Она повернулась к цирюльнику и взглянула ему прямо в глаза.
– Вы, мистер Тодд, убийца невинных людей. И даже если среди десятков невинных попались те, кто, быть может, заслуживал такой участи, это Вас не оправдывает! Вы психопат, помешанный на мести одному человеку, и из-за этого устроившему настоящую резню. Вы не задавались вопросом, что Вы вообще здесь делаете? Вы, судя по Вашему поведению, ни в одном убийстве, кроме убийства своей жены, пока не раскаялись, какое Вам прощение грехов положено? А Вы, миссис Баркер, – она повернулась к женщине, – Вы считаете себя достойной прощения? Ваш муж – страшный грешник, с этим никто не спорит, но какое право судить его имеет проститутка с суицидальными наклонностями? Вы никогда не пробовали посчитать, сколько раз за свою последнюю жизнь Вы продавали своё тело за деньги при живом ещё муже?
Люси всхлипнула.
– Я пыталась выжить!
– И Вы действительно считаете это оправданием? – тихо, и даже мягко поинтересовалась Мелани, – есть люди, которые грабят и убивают, чтобы выжить. Их тоже осуждать не будем? Как и тех, кто «блага ради» бросает на произвол судьбы своих детей – кстати об этом! Вы бросили свою дочь умирать в голоде, холоде и одиночестве.
– Это неправда!
– Правда. Если Ваша рана была столь глубока, что Вы не мыслили дальнейшей жизни, почему Вы не позаботились о ней прежде, чем пытаться покончить с собой? А если уже были в неадекватном состоянии, то почему не позаботились о ней ДО ТОГО, как все это произошло?
– Я заботилась о ней!
– Как? Сидя в своей комнатенке без средств к существованию и ожидая чуда?
– А что ещё мне оставалось делать? – всплеснула руками Люси.
Мелани пожала плечами.
– Ну я даже не знаю… – протянула она, – как насчёт обратиться за помощью?
Люси снова всхлипнула, сдерживая рыдания.
– Нам не к кому было обратиться!
– Вы уже знаете, что это не так, – вступил в разговор Эм, становясь рядом с Мелани, – Вы могли обратиться к Элизабет Баркер, но были слишком горды, чтобы пойти на это.