Я улыбаюсь, глядя на вернувшуюся на волну оптимизма подругу.
— Бостонский брак.
— Вот! Тоже ничем не хуже ваших обычных. В этом браке, кстати, мне очень повезло с женой, которая охренеть сколько бабок зарабатывает на своей сидячей работе.
Таня говорит это все скорее чтобы приободриться, потому что она никогда у меня не берет ни копейки. Один раз только было — мы напились в каком-то сочинском баре и продолжали, и продолжали заказывать алкоголь. Я тогда так и не сказала Бобровой, что мы оставили в том заведении две ее месячных зарплаты. Блажен, кто верует, конечно.
— Я серьезно, — говорю я, продолжая сжимать Танину руку, — если что-то понадобится — что угодно, — ты только скажи. Вопрос денег — не вопрос. Любая просьба, любой каприз. У самой не будет детей, так хоть твоего понянчу.
С последним я, конечно, знатно преувеличила, потому что в идеале не хотела бы прикасаться к этим повизгивающим свинкам как минимум лет до семи, когда они сформируются хотя бы как первоклассники.
— Как не будет? — округляет глаза Таня. — Такие вещи разве планируют?
— Пытаются, — отвечаю я и вздрагиваю от звука дверного колокольчика, который будто бы предупреждает нас о том, чтобы мы спасались бегством.
Только не это.
Яша Цапкин собственной персоной. Стоит у входа и рыскает глазами по кафе. Ноздри раздуваются, как у быка на корриде. Он вообще косуху свою когда-нибудь снимает? Запарился наверняка. Татуировка на шее в виде дракона, словно маленький фамильяр, вместе с хозяином крутится по залу.
Таня прослеживает за моим взглядом, испуганно взвизгивает и пытается залезть под стол, но поздно. Яша нас засек и уверенным шагом направляется к цели.
— Татьяна! — кричит он, будто превратился из неформала в Евгения Онегина. — Позволь поинтересоваться, почему ты уже который день не отвечаешь на мои звонки?
И без того бледная Танька становится белее листка бумаги.
Вот у посетителей кафе сегодня выдался классный спектакль! В трех актах и без антракта. Большинство сидящих за столиками уже давно перестали делать вид, что не интересуются развернувшейся сценой, а нагло пялятся в ожидании развязки. Но винить их не получается. Даже официанты с любопытством поглядывают на наш угол.
— Яша? Как ты узнал, что я здесь?
— По джипиэс, — в рифму отвечает поклонник Пушкина. — Татьяна, я терпел как мог, но больше сил моих нет. Ты можешь хотя бы сказать, почему бросила меня? Все ведь было хорошо!
И это заявляет человек, который только что признался, что сталкерит мою лучшую подругу.
— Ты все время пытался меня контролировать, — признается Таня. — С кем я, где… Это токсично, Яша! Чеки требовал из магазинов приносить, сдачу возвращать. А еще этот твой одеколон… Меня от него всегда тошнило.
И, будто в подтверждение этих слов, у Тани случается рвотный позыв.
Пахнет от Яши действительно знатно. Таким парфюмом пользуются, наверное, только старые прокуренные женщины, которые носят натуральные меха и ходят на ипподром.
Парень слегка краснеет, но не отступает.
— Все это можно решить! А ты просто взяла — и ушла! Ничего не сказав. Ты хоть понимаешь, что разбила мне сердце?
— А ее это должно волновать? — вступаю я в разговор.
Видимо, только тут Яша замечает мое присутствие.
— Вы, простите, кто? — спрашивает он с невозмутимым видом.
Я лезу в кошелек за визиткой и протягиваю ее бывшему ухажеру Тани с приторной рабочей улыбкой.
— Диана Савельева, директор по развитию компании «Шок-о-рай». Производим конфеты, сладкие спреды, шоколадные батончики, сухофрукты в глазури…
— Вы издеваетесь? — перебивает меня Яша, не давая ему сказать, что еще мы делаем глазированные сырки.
И тут его взгляд падает на предмет, который все еще лежит на столе. Мысленно выругавшись, я протягиваю руку в попытке забрать тест, но Яша меня опережает.
— Это что еще такое?! — выкрикивает он на всю «Кофеманию».
— Как много вопросов и как мало ответов… — бормочу я, чем только еще сильнее злю паренька.
— Татьяна, — обращается байкер к бывшей девушке, — ты?..
Я понимаю, что Таня собирается ответить, еще до того, как она открывает рот. Взглядом даю понять подруге, что одно слово — и я убью ее голыми руками. Весь этот немой диалог длится меньше секунды, прежде чем Танька выдает:
— Это не мое.
— Не твое? А чье тогда?
Вот и мой выход. Как же я ненавижу такие передряги, но отступать некуда. Я приподнимаю руку и гордо заявляю: