О долгих прогулках и совместных перерывах на обед, о нежных и крепких объятьях, о чувственных и страстных губах. О своём несносном аристократе!
Мы проводили вместе каждую свободную минуту. Стало плевать, что нас видят, обсуждают, ставят на длительность отношений. Люди есть люди. Кроме войны мы, пожалуй, стали единственным событием во всем Лостиркуде. Так что пусть говорят, все лучше, чем бесконечно беспокоиться о следующей атаке.
Даже сталкиваясь мимоходом в корпусе, гвардеец обязательно обнимал меня или легко касался губами моего виска, макушки, щеки. До чего дотягивался. Но, дальше поцелуев, даже наедине не заходил.
Мое тело горело, требовало продолжения, просило того, что было в сторожке. Кажется уже целую вечность назад. Но Гастиль был непреклонен.
— Нет, Лисичка, — улыбался он, стараясь скрыть за этим своё рваное дыхание — должны же мы перестать делать ошибки. Тем более твой отец мне голову оторвёт. Или госпожа Пилм. Все будет, обещаю. У нас все обязательно будет, просто нужно немного времени!
Вот только объяснять новенькому, что его у меня может осталось совсем немного, этого самого времени, я не решалась. Помня реакцию отца, мне совершенно не хотелось такой же ссоры с Гастилем. Тем более, что разговор с Ролженом сильно на меня повлиял. Я старалась оставить мысли бросаться на защиту. Старалась рассматривать силу земли, как самую крайнюю меру. Старалась бесконечно верить в отца, Гастиля, Баригора, остальных гвардейцев и мужчин. У них получиться защитить север, обязательно получиться!
Жаль, что возможность это проверить представилась так скоро. В сумерках я проснулась от звука горна. Вторая атака началась! Да помогут нам Боги…
Гастиль диль ван хейзен Примонд
Боевая тревога разбудила меня незадолго до рассвета. Даже с учетом постоянной подготовки, мне потребовалось пару мгновений, чтобы осознать происходящее. Большего я себе позволить уже не мог.
Вскочил и в секунду надел брюки, китель прямо поверх ночной сорочки, сапоги. Картуз и зимний тулуп натягиваю уже на лестнице. Где ко мне присоединяются друзья и личная гвардия командора. Времени на приветствия мы не теряем, каждый стремиться занять свою позицию.
На улицы уже выходят встревоженные жители. Командир Базматти принял решение не таить ничего от горожан. Все они знают, что сегодняшняя атака будет ещё сложнее. Но на лицах северян нет страха, только решимость.
Мы стремительно несёмся через город, но в этот раз не пробираемся сквозь ходы за стены. Наши позиции наверху.
Командор Шортсон быстро разбил в пух и прах тактику нашей прошлой обороны. С таким численным преимуществом на стороне врага, мы не можем рисковать и должны оттягивать прямое столкновение как можно дольше. Поэтому стена спешно укреплялась, обзавелась крышей и сетками, чтобы защитить от стрел. А мы должны были удерживать оборону сверху столько, сколько это вообще будет возможно.
Во-первых, чтобы истрепать нападающих и не допустить прорыва в город. Во-вторых, чтобы воевать на открытом пространстве из укрепления, задействовав при этом… в общем, причины были, и с командором никто не спорил.
Вообще всю годами отработанную защиту пришлось менять меньше чем за седьмицу. Гвардейцы заняли стену, мужчины рассредоточились по крышам домов, комнатам на верхних этажах и проулкам. Молодые парни, которые отвечали за раненых, были объединены в группы, а к каждой такой приставили гвардейца. Бросать кого-то без сознания Баригор отказался наотрез, хотя командор настаивал, что ими лучше заниматься после боя. В итоге командир предложил Долиру самому попытаться объяснить северянам, почему защитникам не будет оказана первая помощь. Тогда аристократу пришлось уступить. Госпиталь решили оставить на площади перед корпусом. Дети и старики все также прятались в убежище.
Больше всего я радовался переносу пункта первой помощи. Потому как моя травница будет подальше от боевых действий и надеюсь не сможет влипнуть ни в какую историю. Только надеюсь, с ее талантами, уверенным быть нельзя.