И пока Гермиона ошеломленно смотрела на него, пытаясь осознать его слова, он крепче прижал ее к себе, и трансгрессировал.
Вверху сверкали последние звезды, готовые уступить место сияющему свету дня, наползающему с востока. Внизу шумел никогда не спящий Лондон, и яркие огни неоновых вывесок вместе с фарами мчащихся автомобилей могли поспорить с великолепием предрассветного неба над головой. На крыше торгового центра, куда перенес их Драко, было холодно, поэтому он сразу набросил на зябко поежившуюся Гермиону согревающее заклинание.
– Который час? – обеспокоенно спросила она, наблюдая за стремительно светлеющим небом. – Вот-вот совсем рассветет. Похоже, мои биологические часы совсем сбились всего за день, проведенный под землей.
Малфой за ее спиной молчал, и она резко обернулась к нему.
– Драко! Солнце сейчас встанет! Тебе нужно уходить!
– Не беспокойся, – улыбнулся он и, сделав шаг к ограждающим перилам, с наслаждением подставил лицо первым лучам показавшегося между верхушками небоскребов солнца. Оно подсветило его бледную кожу и заиграло в светлых волосах золотистыми бликами, сделав его похожим на ангела. Все еще не веря своим глазам, Гермиона подошла к нему поближе, готовая вместе с ним трансгрессировать в любой момент, но секунды бежали, а Малфой все так же стоял, освещенный солнцем, и даже не думал сгорать, как полагалось любому добропорядочному вампиру, попавшему под ультрафиолет.
– Но как такое может быть? – ошеломленно прошептала она, и Драко улыбнулся, повернувшись к ней.
– Я уже начал было опасаться, что больше никогда этого не увижу, – с искренним восхищением сказал он и снова перевел взгляд на расцвеченное пастельными оттенками красного и фиолетового небо. Гермиона застыла, понимая, что стала свидетелем чего-то слишком личного, и ее сердце забилось быстрее от осознания, что он настолько доверился ей. Подойдя, она прильнула к нему, и Драко тут же обвил ее рукой, крепко прижимая к себе. Вместе с ним Гермиона смотрела на медленно встающее солнце и думала о том, как многого его лишило проклятие Волдеморта. Найдя его холодную ладонь, она крепко сжала ее и ощутила, как Малфой нежно поцеловал ее в висок.
***
– Так значит, этот медальон, благодаря которому ты можешь выходить на солнце, единственный в своем роде? – задумчиво переспросила Гермиона, когда Драко закончил свой рассказ. Они все еще сидели на крыше, и она, устроившись у него на коленях, с любопытством вертела в руках старинный талисман, висящий на цепочке у него на шее. – Теперь я понимаю, почему ты стремился во что бы то ни стало вернуть его.
– Вампир, укравший его, был чужаком, и я не мог так просто позволить ему завладеть тем, что нашему клану когда-то даровал сам Годрик Гриффиндор, – отозвался Малфой, рассеянно перебирая пальцами волосы Гермионы.
– Годрик? – удивилась она. – А при чем тут один из основателей Хогвартса?
– Он был дружен с князем нашего клана, правившим тогда, и сделал ему амулет, чтобы вместе проворачивать какие-то делишки, – легкомысленно ответил Драко, и Гермиона неодобрительно покачала головой. – И предвидя твой вопрос: нет, с тех пор никто не смог повторить ритуал, необходимый для создания амулета. Для этого нужен высокий магический потенциал, чистота помыслов и искренность намерений проводящего его волшебника. То есть, предполагается, что он должен быть гриффиндорцем, – закатил глаза Малфой и тяжело вздохнул. – И немаловажный факт: волшебник должен быть живым на момент проведения ритуала. Видимо, таким образом Годрик решил обезопасить мир и не дать умеющим колдовать вампирским князьям возможности взять дело в свои руки. Как ты понимаешь, желающих помочь вампирам выходить на солнце за все эти века не нашлось, поэтому амулет тщательно оберегали. Нашему вору пришлось отравить донорскую кровь и убить шестерых моих подданных, чтобы добраться до него.
– Так вот значит зачем я тебе понадобилась? – подозрительно сощурилась Гермиона. – Надеялся разжалобить наивную гриффиндорку, чтобы я провела ритуал и наштамповала вам амулетов?
– Нет, – улыбнулся Драко, накладывая на нее еще одно согревающее заклятие: предыдущее уже перестало действовать, и руки Гермионы сравнялись по температуре с его руками. – Хотя вообще-то у меня были на тебя кое-какие планы, Грейнджер.