Она запнулась, увидев, как он снова откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, насмешливо глядя на нее.
– Долго же до тебя доходит, Грейнджер, – проговорил он, и у нее упало сердце. Получается, он все это время терпел ее присутствие и вежливо ждал, когда она сама сообразит, что пора перестать злоупотреблять его гостеприимством? И вся его забота была лишь притворством? Или удачным последствием аристократического воспитания, не позволяющего сразу выставить гостя из дома.
Она резко встала, откинув плед, и буквально бросилась вон из кухни, стараясь не смотреть на Малфоя. Еще одного снисходительного взгляда со сквозящей в нем издевкой она не выдержит.
Рванув на себя дверь ванной, где оставила одежду, Гермиона в запале не сразу поняла, почему та не поддается, а потом сообразила, что прилетевшее откуда-то сзади заклинание заблокировало ей вход. Развернувшись, она оказалась в капкане рук Драко, которые легли на стену по обе стороны от ее плеч. Уже собравшись было врезать ему коленом в пах, она заметила виноватое выражение на его лице и замерла.
– Грейнджер… Гермиона, ты неправильно меня поняла, – он опустил взгляд и с сожалением покачал головой. – Прошу прощения за мою грубость. Я не хотел тебя обидеть. Я действительно с самого начала понимал, что ты могла бы трансгрессировать домой из подъезда, но… Все, что я сделал, было не из-за формальной вежливости или желания поиздеваться над твоей недогадливостью. Я… действительно благодарен тебе, что провожу этот вечер не один. И я буду рад, если ты останешься и выпьешь со мной еще чая.
Гермиона с сомнением посмотрела на него, пытаясь считать эмоции. Помимо искреннего раскаяния, в его глазах она увидела ледяное отчаяние и неизбывную боль. Похоже, ему и впрямь не стоит сегодня вечером оставаться одному в этой чужой пустой квартире, особенно когда снаружи, не прекращаясь, льет унылый дождь, способный кого угодно довести до настоящей депрессии.
– Еще чая, говоришь? – пробормотала она, по-прежнему погруженная в свои мысли. Драко кивнул и опустил руку ей на плечо, осторожно проведя по нему ладонью сквозь плотную ткань халата. Он стоял слишком близко, и, если бы она слегка подалась вперед, то прижалась бы к нему грудью. Осознание этого заставило ее лицо вспыхнуть. Малфой истолковал ее молчание по-своему и нахмурился.
– Я даже отдам тебе последний круассан, – серьезно сказал он, и это прозвучало как клятва. Гермиона перевела на него взгляд и, не выдержав, расхохоталась, уцепившись за его локоть, чтобы не упасть. На его губах играла улыбка, но в глазах по-прежнему светилась холодная тоска, и Гермиона неосознанно потянулась к нему, желая отогреть и растопить этот лед. Прильнув к нему всем телом, она нежно провела рукой по его щеке, и Драко закрыл глаза, отдаваясь этой незатейливой ласке. Его руки легли ей на талию, мягко притягивая ближе, и Гермиона, поддавшись внезапному порыву, невесомо коснулась его губ поцелуем. Она подсознательно ждала, что Малфой оттолкнет ее, но он лишь резко выдохнул и с жаром ответил ей, прижав спиной к стене и проникнув языком в рот. Он целовал ее жадно и исступленно, будто боялся оторваться, и ее тело плавилось в стальном кольце его уверенных рук.
Из груди Гермионы вырвался стон, и это словно сорвало последний предохранитель самоконтроля Драко. Скользнув губами на ее шею, он чувствительно прикусил нежную кожу и рванул ворот халата вниз, обнажая плечо и осыпая его горячими поцелуями. Гермиона выгнулась ему навстречу, беспорядочно шаря руками по его телу, пока не нащупала наконец пряжку ремня, которая отказалась поддаваться ей вслепую. Малфой, уже почти добравшийся губами до соска, лизнул ареолу и неохотно выпрямился. Его ладони легли на ее руки, безуспешно борющиеся с пряжкой, а голос тихо промурлыкал:
– Позволь я помогу.