– Значит, я верну тебе его полную стоимость! Где этикетка?
– Нет, не вернешь. Ты оставишь это платье и примешь тот факт, что купила его не сама. Ты будешь носить его и наслаждаться тем, как потрясающе в нем выглядишь, и учти, Грейнджер, если ты сделаешь хоть одну попытку вернуть мне за него деньги или еще каким-то образом отплатить, я куплю тебе еще одно платье.
– Малфой, ты переходишь все границы! Ты… Ты даже не дал мне шанса отказаться! Воспользоваться твоим дурацким правом вето! Это просто… Я… – Гермиона запнулась и покачала головой, окончательно растерявшись и лишившись дара речи. В такой ситуации она оказалась впервые и теперь совершенно не представляла, что делать и как переубедить упрямого Малфоя, который, судя по выражению лица, не намерен был отступать. Она сделала несколько шагов вперед, остановившись у перил, огораживающих пролет с эскалаторами, и бездумно посмотрела вниз невидящим взглядом.
С самого окончания войны, когда стало ясно, что память родителям вернуть не удастся, а их отношения с Роном зашли в тупик, она привыкла заботиться о себе сама: зарабатывать на жизнь, оплачивать счета, пробивать дорогу наверх по карьерной лестнице. Конечно, друзья всегда были рядом и поддерживали ее, но финансово она никогда ни от кого не зависела. Она ничего не имела против подарков на праздники, но это дурацкое платье не вписывалось ни в какие привычные рамки. Малфоя даже другом назвать было сложно: до сегодняшней встречи в баре их общение ограничивалось совместными совещаниями и поездками в министерском лифте. И вот он просто так делает ей безумно дорогой подарок, оправдываясь каким-то дурацким пари. А до этого внезапно предлагает работу в перерыве между двумя бокалами коктейля. Может, он просто сбрендил во цвете лет? Или какой-нибудь особо мощный Круциатус от Лорда вдруг дал о себе знать спустя столько времени? А может, он просто не умеет пить, и ему Огневиски ударило в голову?
– Грейнджер, – мягко проговорил голос Драко у нее за спиной, и ей на плечо легла тяжелая рука и осторожно развернула к нему лицом. – Прости, я не думал, что это так тебя заденет. Поверь, я не пытаюсь тебя каким-то образом оскорбить или умалить тот факт, что ты сильная независимая женщина, которая самостоятельно может себе купить хоть десяток таких платьев. И уж точно у меня нет цели тебя подкупить, чтобы ты приняла мое предложение о работе. Просто…
Он умолк, и на его лице появилось задумчивое выражение, словно он сомневался, следует ли продолжать.
– Ты хотела узнать, что я делал в баре в пятницу вечером и от каких проблем пытался сбежать, – наконец медленно сказал он, будто слова давались ему с трудом. – Мой отец болен, Гермиона. Смерть матери подкосила его, и он медленно сходит с ума. Лучшие специалисты по психическим отклонениям, каких я только смог найти, лишь разводят руками. Иногда он узнает меня, и все почти как прежде, но порой он становится агрессивным и неуправляемым, видит то, чего на самом деле нет, и разговаривает с теми, кто давно умер. Я пытался переправить его в специализированную клинику, где он находился бы под круглосуточным наблюдением и получал необходимое лечение, но он весьма… настойчиво отказывается покидать дом. Врачи бывают у него два раза в сутки, а в остальное время он просто бродит по коридорам и… Это же Малфой-мэнор, Грейнджер. Тебе, как никому, отлично известно, каких чудовищных фантомов там можно обнаружить за каждой дверью и какие страшные воспоминания они могут пробудить. И… это замкнутый круг. Там ему становится все хуже, и я ничего не могу сделать. Любые попытки увезти его обманом или силой оборачиваются мощным выбросом стихийной магии, словно ему пять лет, а не пятьдесят. И я… – он с силой провел рукой по лицу и отвернулся, словно не хотел видеть ее реакцию на свои следующие слова. – Я просто устал, Грейнджер. Я не могу бросить отца одного в мэноре, но и возвращаться туда, где царит безумие, каждый вечер все тяжелее.
Потрясенная его рассказом, Гермиона сделала шаг вперед и, робко дотронувшись до его руки, сжала ее. Драко замер, невидящим взглядом смотря в стену, но спустя несколько долгих секунд сжал ее руку в ответ.
– Я люблю держать всё под контролем не меньше тебя, Грейнджер. Хотя, конечно, у меня это еще не стало патологией, – мрачно усмехнулся он и повернулся к ней. – Но в последнее время я чувствую, что больше не владею ситуацией и лишь плыву по течению, ожидая, куда вынесет меня бурная река событий. Поэтому, узнав, что у тебя прямо противоположная проблема, я ухватился за возможность вернуть себе хотя бы иллюзию контроля. Пусть всего лишь на вечер. И вот ты стоишь здесь передо мной, такая красивая в этом платье, которое надела, потому что я так захотел, и на мгновение жизнь снова показалась мне прекрасной оттого, что я, как и прежде, сам хозяин своей судьбе.
– Прости, Драко, я не знала, – глухо проговорила Гермиона, ощущая волну жгучего стыда за свои подозрения в его адрес. – Мне очень жаль твоего отца. Тогда, после суда десять лет назад, мы с Гарри и Роном сумели найти… взаимопонимание с Люциусом, а его помощь следствию оказалась неоценимой, и… Он не заслуживает такой участи. И ты тоже.
Драко кивнул и мягко высвободил ладонь из ее руки. На его лице появилось непроницаемое выражение, и Гермиона поняла, что он пытается спрятать эмоции. Интересно, он уже жалеет, что открылся ей, поддавшись сиюминутному порыву?
– Спасибо, что выслушала, – сухо сказал он. – Я справлюсь.