— Что?.. Ладно, хорошо, что не так? — развела руками я, уже немного раздражённая, но всё ещё не теряющая пьянящей радости.
— С головой у тебя что-то не так, — покрутил у виска он. — Говори, что ты задумала.
— Что-то тебя раньше не волновало, чем я там «играюсь», — решила я выделить это слово кавычками из пальцев. — Так что отойди в сторону и не мешай мне магию творить.
— И что же входит в эту твою магию, — по-особому едко произнёс он последнее слово, вероятно, решив проверить границы моего терпения.
— Так дай мне продемонстрировать! — фыркнула я, «нырнув» под его руку и подходя к установке.
В голове прокручивались расчёты, которые резко перешли на испуганный визг, когда я почувствовала, как земля буквально ушла из-под ног.
— Харгривз, чёрт тебя дери, поставь меня на место сейчас же!
Его хмык и вид отдаляющейся установки окончательно разбили моё радостное возбуждение, приводя меня в состояние берсерка.
— Поставь меня! На пол! Живо! Ты! Гнусный! Глупый! Идиот! — сопровождая каждое слово ударом по спине, я чувствовала, что, если сейчас же не встану на пол, то прольётся чья-то кровь или испортятся чьи-то нервы, и далеко не факт, что они будут моими.
Он сбросил меня на кресло, как мешок с картошкой, и поставил руки по бокам, наклонившись и отгораживая все пути отступления.
— Рассказывай, — спокойно произнёс он, смотря на моё покрасневшее не от большой любви лицо.
— Ты испортишь весь сюрприз.
— Как-нибудь переживу.
— Ты испортишь мой сюрприз.
— Думаю, я буду вскоре прощён.
— Нет, не будешь.
— Как-нибудь переживу.
Я глубоко и мерно дышала, буравя взглядом чужие наглые глаза и говоря себе, что бить людей запрещает дипломатия, мораль и сто двадцать шестая статья о побоях и истязаниях. Да и бить конкретно этот субъект может быть опасным — вот уж кого точно не остановит ни закон, ни мораль.
— Хорошо, — выдавила сквозь сжатые зубы я. — Что мне нужно рассказать?
— Все свои планируемые действия, которые можно отнести к категориям «подозрительные» и «очень подозрительные».
— Мне расписать весь свой день с самого утра?
— Ты встала в обед.
— А ты что, следил за мной?!
— Нет, ты всегда спишь до часу.
— Чёрт, какой же ты!..
— Очаровательный?
— Удушительный, — подобрала я самое цензурное слово, лезущее на ум.
— Но ты же меня любишь.
— Уже сомневаюсь.
— Почему же?