— Но сначала — пирог!
— Сейчас принесу! — выпалил Азриэль, выбегая из комнаты.
Сев на оставленный сыном стул, Ториэль взяла меня за ладонь и несколько раз поднесла ее к мягким белым губам:
— Спасибо тебе, сыночек! И тебе, моя маленькая…
Я нахмурилась. В отяжелевшей голове ворочались обрывки каких-то туманных воспоминаний.
— Мамочка, что со мной произошло?
Улыбка, казалось, расцвела на ее губах:
— Ты спасла нас, дитя мое! Ты спасла… его. — Однако от улыбки тут же не осталось ни следа. — Но, Фриск, дорогая, милая девочка, как тебе это удалось? Я ума не приложу!
Я попыталась вспомнить. Несмотря на попытки, ничего не получилось: голова загудела, а в груди начало покалывать.
— Ну нет, — сказала Ториэль, накрыв мой лоб своей ладонью. — Нет, нет и нет. Даже не думай волноваться. Ты еще слишком слаба. Об этом мы с тобой поговорим на досуге.
— А вот и пирог! — пропел Азриэль, вбегая в комнату. В руках он держал блюдо с куском едва ли не больше собственной головы.
Пока я хищно ела, Ториэль, поминутно перебиваемая путаными замечаниями Азриэля, поведала мне, что же произошло, пока я лежала без сознания. Мои собственные воспоминания, кажется, постепенно возвращались ко мне, пока мы говорили. Ну, по крайней мере, некоторые из них. Очень многого Ториэль не знала, и мне приходилось смотреть на открытое лицо Азриэля, прикидывая, что обо всем произошедшем может помнить он.
Однако дверь спальни очень скоро распахнулась, и в комнату ввалилась Андайн.
— Проснись и пой! — сказала она, обхватив мое плечо крепкими пальцами и широко улыбаясь. — Спать на работе не положено! Но, знаешь ли, ты неплохо со всем справилась — даже для такой рохли, как ты! — ее глаза заблестели, но всего лишь на одно мгновение. — Ха-ха!!! Хотя я в тебе никогда и не сомневалась!
Тут же показалась Альфис, вытянув шею из-за спины гигантской рыбы:
— Итак, к-как же ты себя чувствуешь, Фриск?
— Так себе, — честно ответила я. От последовавшего смешка Андайн лучше мне не стало.
Вскоре Альфис окружила меня целой батареей приборов непонятного назначения и принялась списывать с них данные. Удивительно, но, похоже, никто из них не помнил о том, как Цветик поглотил их души, и мне пришлось с ними сражаться. Злобно хохочущий цветок, человеческие души и Бог Гиперсмерти, вероятнее всего, с тем же успехом могли быть горячечным бредом. Для них их не существовало — их помнила только я.
Я посмотрела в добрые глаза Азриэля. Он заморгал, потом покраснел и потянул уши книзу:
— А ты… ты правда в порядке, Фриск?
— Ну да. А что? — то ли ответила, то ли спросила я.
— Твои глаза, — прошептал он. — Ты вот-вот заплачешь…
Я улыбнулась и провела по лицу рукавом. Даже не думала, что оно могло быть мокрым.
— Все нормально.
Пожалуй, все было даже лучше, чем нормально…
Альфис, тяжело опустившаяся на стул и в свою очередь вытиравшая мокрый лоб, была со мной солидарна: Решимость и Надежды были не слабей, чем когда-либо до этого. Однако ящерица все же хмурилась:
— Н-некоторые данные странноваты; я н-не могу понять, отклонения это, или нет… скорее всего, это просто погрешности, н-но все же пара дополнительных осмотров в Лаборатории явно не повредит, если вы, конечно, н-не возражаете…
Ториэль возражала:
— Ни за что. Хватит с бедного ребенка на сегодня. Никаких осмотров! — сказав это, Ториэль запустила когтистую ладонь в мои волосы и погладила их. — Постельный режим и диета — вот все, что ей нужно.
В захлопнутую дверь кто-то внезапно постучал. Кто-то с густым басом, отлично слышным даже через дверь:
— Прошу прощения… если все в порядке, нельзя ли мне войти?
Ториэль фыркнула и закатила глаза. Андайн открыла дверь и знакомый монстр еле протиснул сквозь узкий дверной проем свои широченные плечи.