— Не буду тебя благодарить и говорить «до встречи», — говорю сухо, когда мы через десять минут покидаем кабинку фуникулера. — Искренне надеюсь, что больше не увидимся.
Вместо ответа Благов поднимает руку и костяшками пальцев прикасается к моему лицу. От неожиданности я замираю. Пульс ускоряется раз в десять, щеки горят.
— Кровь хорошо циркулирует, — констатирует он. — А я думал, ты совсем окоченела и растеряла свое красноречие, раз не проронила ни слова с тех пор как мы сели в кабинку. Рад видеть, что твой острый язычок на месте.
Почему-то, мне очень хочется продлить ощущение его теплой руки на моей щеке, но я все же отталкиваю ее, чтобы не позволить себе всяких глупостей.
— Убери свою руку! — тяжело дыша, восклицаю я.
— И почему ты так отчаянно сопротивляешься нашей обоюдной симпатии? — спрашивает он с любопытством.
— Наглец! — говорю высокомерно. — Я здесь с парнем. Помнишь такого? Ты с ним ужинал вчера.
— Да ну! — его это известие, похоже, ничуть не смущает. — И где он сейчас?
— Не твое дело!
— Разве? — густые брови приподнимаются в деланном удивлении, когда он твердо произносит: — Я бы не оставил свою девчонку одну на горнолыжной трассе.
— Тогда где твоя вчерашняя пассия, моралист?
— Она не моя, — он делает ударение на последнем слове.
— Меня не касается, — бросаю я так громко, что семейная пара, проходящая мимо, оборачивается. Понижаю голос и выдыхаю: — Прощай!
Гордо вздергиваю подбородок и, отвернувшись от Благова, быстро иду к яркой вывеске с надписью «Прокат».
Румяный мужчина средних лет, который утром выдал нам с Ленкой лыжи, мрачнеет, едва замечает сломанный инвентарь на моем плече.
— Из меня получился никчемный лыжник, — вздыхаю я и поднимаю на него полные раскаяния глаза.
Видя мое расстройство, мужчина смягчается.
— Всякое бывает…
— Я заплачу вам за сломанные лыжи сверх залога, — говорю я и лезу в рюкзак, чтобы достать телефон для оплаты, и с ужасом вспоминаю, что он давно сел.
Да что за день такой сегодня?
— Извините, телефон сел, а у меня нет наличных, — говорю расстроено. — Можете подождать десять минут? Я схожу в отель за картой.
Мужчина хмурится, его рука с терминалом повисает в воздухе.
— Я заплачу, — слышу ненавистный голос. В следующую секунду Благов прикладывает свой телефон к терминалу, из которого через три секунды выползает чек.
Раз, два, три…
Говорят, если сосчитать до десяти, можно справится с приступом злости. Но даже если я сейчас досчитаю до ста, вряд ли смогу усмирить бешеную ярость, которую своим поступком будит во мне Благов.
В бессилии сжимаю кулаки. Ногти, довольно короткие, впиваются в ладони. Чувствую страшную потребность совершить физическое насилие над другим человеком. Но не драться же с ним в прокате, в самом деле.
Молча направляюсь к двери посылая в сторону Благова взгляд, который должен испепелить его. К сожалению, он только вызывает очередную ленивую улыбку на его лице.
— Что ты о себе возомнил? — накидываюсь на него, едва за нами закрывается дверь проката. — Мне не нужна твоя помощь! Не нужны твои деньги. Вообще ничего от тебя не нужно!
— Брось злиться, Мирослава, — говорит он сухо. — Это такая мелочь.
Для него — может быть. Для меня это совсем не мелочь. Я не хочу быть обязана этому человеку ничем. И все же все сильнее увязаю в своих долгах ему.