– Я был здесь в прошлом году, – сказал он. – На торжественном открытии. Поэтому мне доподлинно известно, что в этом культурно-развлекательном центре, который ты пренебрежительно обозвала аквапарком, есть крытые теннисные корты, баскетбольный зал и открытый каток на крыше. Который уже залили, я узнавал.
Я спрятала руки в карманы куртки и виноватым шёпотом призналась:
– Серёж, я не умею кататься на коньках. – Он подавился недоверчивым смешком. – Честное слово. Я их даже ни разу не надевала.
– Одно лишь радует, – после секундной задержки проговорил Серго. – Я узнал об этом до того, как моя команда подняла меня на смех.
И растянув губы в до пугающего предвкушающей усмешке, добавил:
– Ты станешь первой, кого я поставлю на коньки. Это будет весело.
***
Ну, насчёт веселья я-то как раз очень сомневалась. Прошлой зимой в нашем студенческом городке залили свою коробку. И вся общага с упорством камикадзе бегала туда ставить синяки на филейных частях. Я-то за ним из тепла через окно наблюдала, а они при -18 гремели костями об лёд и хохотали, как умалишённые.
А меня никогда не возбуждала идея «оттенков серого». Я не терплю боль, и даже намёков на неё не терплю.
– Серёж, а может просто поплаваем? – состроив жалобную моську, попросила я, но Серго весело заржал и объявил:
– Больной, не рыпайтесь. Доктор сказал, в морг? Значит, в морг.
И после этого приобнял меня за талию… Немного ниже талии, если уж быть до конца откровенной, и решительно потащил меня в сторону стеклянного лифта.
– Русь, не дрейфь! – уговаривал он по дороге. – Тебе понравится, обещаю.
– Я не люблю боль.
– А кто ж её любит?
– И холод не люблю.
– Я проследил за тем, чтобы ты тепло оделась. К тому же, поверь, когда катаешься, холода совершенно не чувствуешь. Я четверть века на коньках, знаю о чём говорю.
– Серго!
– Называй меня сэнсэй, детка. – Он сложил руки домиком перед лицом и дурашливо поклонился, одновременно головой выталкивая меня из лифта. – Ничего не бойся.
Я глянула на Серго из-под ресниц и утонула в медовой густоте его янтарного взгляда. Ноздрей снова коснулся запах тающего под солнцем соснового побережья и коленки вдруг стали словно ватные.
– Я не сделаю тебе больно, – хриплым шёпотом заверил он. – Никогда.
Я, даже не знаю, как, поняла, что говорит он не о катке. Не только о катке. И спрятала загоревшееся лицо в высоком воротнике куртки.
Ну ещё и от ветра спряталась, потому как на крыше спортивно-развлекательного центра ветрило гулял просто бешеный.
Серго усадил меня на скамеечку, заботливо подложив по мою пятую точку одну из тех подушечек, которые были привязаны к стульям в норе. Сам стянул с моих ног обувь и сам же помог обуть коньки. Белоснежные, мягонькие, с симпатичным каблучком… В общем, точно такие же, на которые я любовалась во всех фильмах о фигуристках.
– Чтобы научиться кататься на коньках многого не нужно, – рассказывал Серго, упаковывая меня в коньки. – Достаточно желания. И умения правильно шнуровать. Ты знаешь, что коньки нужно утягивать так, чтобы они к ноге как вторая кожа прилегали?
– Теперь знаю.
– Теперь – да.
Серго внезапно выпрямился и вместо того, чтобы отойти, наоборот приблизился, прижался губами к моему рту. Сладко и порочно.
И пока я шокировано моргала, отшатнулся.
Коньки он обул гораздо раньше меня, поэтому теперь ничто не мешало ему схватить меня за руки и прямо с безопасной скамейки уволочь в самый центр коварного ледяного царства.
Хотите правду? Я смеялась. Смеялась, когда Серый держал меня за руки, не позволяя упасть. Смеялась, когда падала, хохотала, когда он валился на лёд рядом со мной, и задыхалась от преступного счастья, встречая невыносимо огненные на фоне ледяного катка поцелуи.
Серго ни разу не позволил мне упасть. И первый час нашего катания я подозревала, что всё было затеяно лишь для того, чтобы получить возможность безнаказанно меня потискать. Но потом он заявил:
– Ты научилась стоять на коньках, пришла пора учиться подниматься после падения.
***