– Эй? Тэвон?
– Что? – я тяжело вздыхаю. Ещё одна причина для стресса.
– А мне можно душ принять? – от удивления у меня открывается рот и я давлюсь водой.
– С-сейчас? – я откашливаюсь. Она извращенка?
– Охренел? – её голос становится выше. – Нет, потом! После тебя!
В дверь стучит мама.
– Тэвон? Все в порядке? – наверное я слишком громко говорил.
– Да! – я приоткрываю дверцу душевой, высовываю голову, и не глядя на Вику, побыстрее успокаиваю маму.
– Я убрала еду в холодильник и загрузила посудомоечную машину. Твой отец приехал за мной, увидимся на днях, – сообщает мне она.
– Хорошо, пока мама, – прощаюсь с ней.
– Не перегружай себя Тэ, я беспокоюсь о тебе, – я слышу, как она отходит от двери. Когда я собираюсь закрыть дверцу душевой, я все-таки сталкиваюсь взглядами с Викой. Она быстро моргает, глядя на меня, но вдруг смутившись прикрывает ладошками лицо. Я резко закрываюсь в душевой.
– Я пожалуй пойду в спальню, – говорит она и тихонько выходит из ванной.
Горячая вода больше не расслабляет. С появлением Вики, проблем будто стало ещё больше. А ведь ещё нужно решить, что делать с ней. Нужно как-то проверить, как далеко мы можем разделятся
Я выхожу из душа тщательно помывшись, спустя полчаса. И направляюсь в гардероб, достаю чистые футболку и чёрные штаны, одеваюсь и иду в спальню.
Вика сидит на полу и щёлкает пультом каналы в телевизоре. Она выглядит сосредоточенной и встревоженной.
– Что ты делаешь? – спрашиваю её, остановившись на пороге.
– Смотрю новости, но здесь все про Корею, – она поджимает губы и выключает телевизор.
– Естественно, это же корейское телевидение, – я скрещиваю руки на груди.
– Мне нужен интернет, – она поворачивается ко мне в пол корпуса.
– Зачем? – Я вопросительно при приподнимаю брови.
– Хочу узнать, что со мной случилось, – вполне понятное желание.
– Если ты и правда умерла, не будешь закатывать истерики? У меня нет на них времени, через несколько часов съемки, скоро за мной приедет машина.
– Никаких истерик, – она отрицательно качает головой. Я залажу рукой в карман штанов и достаю телефон. Протягиваю ей, она несколько секунд удивлённо смотрит на него.
– Серьёзно? – она берет его в руки и верит. – Ты миллионер, у тебя квартира весь этаж занимает, а телефон побитый, будто ты его на помойке нашёл.
– Внешний вид не главное, – я морщусь, – он ведь хорошо работает.
Она пожимает плечами и снимает блокировку, находит браузера и замирает, уставившись на экран.
– Это что за иероглифы? – я сажусь на пол возле неё заглядываю в телефон. Какие ещё иероглифы? А потом понимаю, о чем она.
– Это хангыль, а не иероглифы. Ты не можешь читать? Не понимаешь, что здесь написано?
Она отрицательно качает головой.
– Ты можешь говорить на корейском, но не можешь читать. Как так?
– Я откуда знаю? Я вообще-то корейский не учила, – она крутит телефон в руках. – Слушай, а переведи его на русский? Иначе, как я российские новости найду?
– Боже почему с тобой одни проблемы?
– Папа тоже самое говорил, когда я в Академию поступала и сдавала нормативы по физкультуре.
– Почему? – так значит она и живая была проблемная.
– Он был уверен, я не сдам нормативы, потому что не спортивная и слишком худая, – она смотрит на меня и подмигивает. – Но я сдала. Потому что в этом симпатичном теле – сильный дух.
Я сам не замечаю, как уголки губ приподнимаются в улыбке. А вот она замечает сразу же.
– У тебя красивая улыбка, меньше хмурься, состариться быстро.
Улыбка тут же пропадает. Я выхватываю телефон из рук Вики и меняю языковые настройки клавиатуры. Возвращаю ей телефон и встаю с пола.