— А где твой брат? — спросила ты, осматривая темный холл перед тобой, пока Тэфи снимал куртку и кроссовки.
— На работе, он на суточной смене сегодня должен быть, так что будем только ты и я, — он задорно толкнул тебя бедром, проходя на кухню, — догоняй, мелкая.
— Эй… Я тебе не мелкая! — кричишь вдогонку и обреченно снимаешь обувь, касаясь ногами в носках холодного пола, ускользая вслед за высоким монстром в светлое помещение, где вы собираетесь готовить сладости, — будешь шипучку пробовать, вишневая твоя башка? — обиженно протягиваешь ему пакет, щурясь от досады за его постоянные подшучивания над тобой, от которых внутри все закипало в желании отомстить.
— Ну, Т/И, ты такая грубая в последнее время и напряженная… Что-то случилось? Ты стала другой после той ночи, когда мы играли, — монстр игнорирует твое предложение и медленно подходит, шаг за шагом, делая каждый после очередного вопроса, пока ты нервно разворачиваешь конфету, отправляя ее в рот, чтобы отвлечься от очередной провокации Тэфи, — ты игнорируешь меня, не смотришь в глаза, а еще… — он встал вплотную, поднимая твой подбородок пальцем, вынуждая посмотреть в свои омуты, — ты опять не дышишь, когда я рядом, Т/И… И эти твои леденцы… Хотел бы стать одним из них… Их ты любишь больше?
— Т…. Тэфи, что ты… Я… не… — твоя речь сбилась, а конфета во рту мешала говорить, едва ли не вставая комом в горле, пока ты отчаянно тонешь в ментолово-бирюзовом океане его глаз. Терпеливая улыбка расчерчивает его лицо, а твои скулы и нос опаляет сладковатое малиновое дыхание, пьянящее не хуже яблочного сидра, что ты так любила пить в праздники, кружа голову.
— Ладно, Т/И. Давай я сперва попробую твою шипучку, а потом уже поговорим и начнем готовить? — он спокойно прищуривается, не вызывая никаких подозрений и ты доверчиво киваешь в ответ, не ожидая подвоха.
И зря.
Очень-очень зря, ведь с кем-то вроде Кэнди подвох был всегда. В каждом жесте, взгляде и вопросе. В каждом вдохе и выдохе его ягодного дыхания. В каждом мятном прищуре и вскидывании головы. И ты даже почти успела перевести дыхание, вновь вспомнив, как правильно делается вдох, увидев ласковую улыбку на его лице, но… Он снова опускает к тебе голову… и медленно проводит языком по губам, слизывая с них вишнёвую сладость карамели. В твою спину упирается столешница, впиваясь в поясницу: отступать некуда, и ты шокировано смотришь на затуманенные мятной мглой глаза. Его руки опускаются позади тебя, ловя в плен, из которого уже никогда не выбраться, а чужой язык вскальзывает в рот, раздвигая твои сжатые губы и сливая с ним в настойчивом, но странном поцелуе. Ты паникуешь, не понимая, как реагировать в случае, когда разум требует это прекратить, а сердце трепещет, моля ответить взаимностью и остановить пытку, от которой по венам вместо крови течет тяжелый свинец, оседающий под диафрагмой. Ты случайно разжимаешь челюсти…
А случайно ли? Слишком поздно об этом думать.
И язык Кэнди тут же подныривает под твой, мягко приподнимая и забирая с него вишнёвую шипучку, будто воруя, унося конфету за чужие зубы с довольным выдохом. Тебя это вдруг отрезвляет. Отнимать любимую сладость, да ещё так нагло… Ты решаешь совместить приятное с полезным, чувствуя, что монстр уже хотел победоносно отстраниться. Сама подаешься чуть вперёд, хватаясь за ворот бордового свитера, не давая сбежать и с ответной наглостью тянешься языком вглубь его горячих челюстей за шипучкой. Нащупываешь ее, и начинается карусель, где конфету трут ваши языки, медленно и чувственно растапливая ее влажным теплом, что обоюдно подслащивает неторопливый, но глубокий поцелуй вкусом кисло-сладкой ягоды. И чуть позже она взрывается между вами вишнёвой бомбой, покалывая шипящей кислой жидкостью сплетенные языки, доставляя обоим небывалое удовольствие.
Кэнди тихо мычит в поцелуй от наслаждения, толкая тебя собой сильнее, желая впитать этот вкус и тебя собой, но руками всё ещё не прикасается, с жалобным скрипом царапая фалангами столешницу позади от сдерживаемого порыва. Но монстр отлично отыгрывается на твоих губах, начав их хищно прикусывать, иногда тянуть, облизывать и снова плотно вплетаться в поцелуй, едва не ударяясь зубами о твои. Когда конфета растаяла, оставив после себя вишневый шлейф, он зашёл дальше, огладив внутреннюю поверхность нежных щек и играя с языком в кошки-мышки, прижимая своим и выманивая, чтобы прикусить и держать в плену, заигрывая с зажатым кончиком, пока он не онемеет. Проводя по нему из стороны в сторону, тут же отпуская, чтобы смять губы вновь, чувственно выдыхая, ощутимо проседающими от этого ребрами, которые тут же вздымаются с новой силой на жадном вдохе.