Возможно, это призрак?
Или его воображаемый друг?
Нет, на самом деле он разговаривал со мной. Я единственная, кто прячется, чтобы поесть персиков.
Мой лоб хмурится, когда я сосредотачиваюсь на последнем слове, которое он сказал.
— Кто испытал злость?
— Ты.
— Я-я?
— Ты злая и заносчивая. Мне все равно, сделаешь ли ты это с кем-нибудь еще, но, если ты снова будешь смеяться надо мной, я тебе не позволю этого.
Подождите. О чем он говорит?
— Я не смеялась над тобой.
— Ты только что смеялась с Хлоей.
— Нет, это не… — язык заплетается, и слова не выходят наружу.
Обычно от поедания персиков у меня только распухают губы, так почему немеет язык?
— Тебе нравится вести себя с превосходством, когда ты и твоя мать приглашаете людей в свой дом? — он продолжает. — Я тоже могу играть в твою игру. Скажу твоей маме, что ты украла персики и ешь их. Если ты прячешься, чтобы сделать это, то это, должно быть, плохо.
— Нет… Не делай этого…
Мой язык едва шевелится, а слова растягиваются. Рука непроизвольно разжимается, и недоеденный персик падает на пол.
— Я тоже могу быть злым.
Он начинает двигаться, и я резко встаю.
Мир вращается, и комната тянет меня вниз. Жужжание наполняет уши, прежде чем глухой удар эхом разносится вокруг.
Это я, понимаю я, когда мое затуманенное зрение фокусируется на полу.
Я упала и чувствую, как мои конечности находятся в неудобном положении, но меня это даже не волнует, когда я напрягаюсь:
— Н-не…
Мои глаза полузакрыты, но я снова различаю его силуэт, обращенный ко мне.
— Если это какая-то тактика, чтобы остановить меня, она не сработает.
— Персики… — бормочу я. — У меня… у меня аллергия на н-них…
Тело приседает рядом со мной, а затем мою голову кладут на теплую поверхность. Думаю, это бедра Дэниела, потому что он смотрит на меня сверху вниз широко раскрытыми глазами.
— У тебя красные и странные губы. — он тянется ко мне, затем убирает руку. — Я расскажу твоей маме.
Я хватаю его за запястье своей потной рукой и впиваюсь ногтями.
— Н-нет… она накажет меня… Со мной все будет в порядке…
— Ты неважно выглядишь.
— Это…пройдёт…
— Ты уверена?
Нет. Потому что это первый раз, когда у меня так кружится голова, но это нормально. Если это означает, что он просто продолжит обнимать меня.
— Это пройдет, если ты будешь держать меня в таком положении, — лгу я.
Дэниел осторожно убирает волосы с моего лица.
— Если у тебя аллергия на персики, зачем ты их ешь?
— П-потому что они мне нравятся.
— Ты странная, Николь.
Меня называли красивой, умной и хорошей девочкой, но никогда не странной. Думаю, мне это нравится больше.
Мне нравится быть не такой совершенной.
— Я… У меня есть игрушки… Моя любимая кукла и снежный шар позади тебя в секретном… я-ящике…
— Не думаю, что тебе следует говорить об игрушках сейчас. — его лоб снова хмурится, и мне это не нравится.
Вместо этого я хочу увидеть его ямочки на щеках.
— В-возьми их…мои игрушки…
— Зачем?
— П-просто сделай это.
— Я считаю, мне следует пойти и найти твою маму.
— Н-нет… пожалуйста… Я же говорила тебе, о-она накажет меня.
— Тогда тебе не следовало делать то, за что тебя накажут.
— Ты все время так делаешь в школе.
Вот почему я обратила на него внимание в первую очередь. Его часто отправляют в кабинет директора за шалости и вообще за его веселье.
Мне это нравилось. То, как он смеялся, и ему было все равно, что говорят о нем взрослые.
Я хотела бы быть такой, как он.
Я хотела бы, чтобы я не была счастливицей, чтобы мне не нужно было говорить определенным образом, ходить определенным образом и дышать определенным образом.
— Потому, что я не люблю правила, — говорит он. — Но я не причиняю себе вреда.
— Я… это не больно.