Как: ты — мой единственный фетиш.
Или: ты — причина, по которой у меня вообще есть фетиш.
Это было бы душераздирающе унизительно. Больше, чем желать, чтобы он прикоснулся ко мне, а потом глупо делать ему предложение, пока я умирала от аллергической реакции.
— И к себе тоже, — мурчу я. — Напиток с экстази, я имею в виду.
Я ожидаю, что он разозлится, посмотрит на меня, как он обычно делает, но его ухмылка расширяется, и теперь пронизана садизмом.
— Я не знал, что ты из тех, кто трахается.
— Тогда кто я?
— Сука с нездоровой дозой противной-девки эндорфинов.
Укус его слов разбивает поверхность моей затуманенной головы. И несмотря на то, что я хочу его каждой молекулой своей ДНК, я не позволю ему пройтись по мне.
— Тогда иди и найди для своего мизерного пениса подходящий вариант.
Я начинаю вставать, но мир уходит у меня из-под ног.
Или, скорее, я падаю назад.
Дэниел толкнул меня, понимаю я, потому что обе его ладони лежат на моих плечах. У меня возникает слишком много фантазий, чтобы их пересчитать, но ни одна из них не была такой реальной, как вид из-под его ног.
Он нависает надо мной, его грудь вздымается и опускается так же сильно, как моя грудь.
— Кто сказал, что мне нужна лакомка в двух туфлях? Кроме того, ты уже второй раз за сегодня упоминаешь размер моего члена, так что я обязан доказать, что ты не права, Персик.
Дэниел расстегивает молнию на джинсах, затем спускает их и трусы-боксеры, прежде чем сесть на мои ноги.
Мои глаза, наверное, увеличиваются вдвое, когда его пенис выскакивает наружу. Нет, член. Да, эта штука определенно должна называться членом. Он огромный, твердый, с прожилками, и его нельзя подпускать к вагине.
— Полагаю, такая реакция означает, что ты не можешь приступить к реализации твоего плана по моим похоронам?
Забава застаёт меня врасплох.
И я испытываю искушение стереть самодовольство с его богоподобного лицо.
— Ничего особенного.
— Так вот почему ты облизываешь губы, будто хочешь попробовать Младшего на вкус?
— Может, потому что мне противно.
— Перестань говорить то, что не имеешь в виду, если не хочешь, чтобы тебя трахнули в рот.
— В твоих мечтах… — я прерываюсь, когда он хватает мое платье и тянет меня за него вверх.
Его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего, и оно красное, наверное, как и мое. Но на нем нет ухмылки, нет дразнящей насмешки, только чистое напряжение, которое сейчас обвивается вокруг моей шеи, как петля.
— Ты все равно собиралась сделать это с Крисом, так что не строй из себя ханжу передо мной.
— Я не собиралась ничего делать с Кристофером.
Только с тобой. Но я не говорю этого, потому что мое достоинство получило достаточно ударов, чтобы побить олимпийский рекорд.
— К черту это и твой упрямый проклятый рот, который я в секунду засуну в свой член.
Я хочу спросить, почему «в секунду», но мои мысли прерываются, когда он тянется к моей спине и расстегивает молнию, а затем стягивает платье через голову.
У меня пересыхает в горле, когда я сижу перед ним в одном лишь лифчике и трусиках. Они тоже кружевные, стоят целое состояние и, судя по голодному выражению лица Дэниела, полностью того стоят.
Словно он действительно хочет заполучить меня на ужин.
А может, и на завтрак.
Дэниел не открывает застежку, как это сделал бы нормальный человек.
Его рука цепляется за середину лифчика и расстегивает ее, затем он толкает меня обратно вниз.
Мой вздох беззвучен, как беззвучны и разрушенные лоскуты, которые падают на мои колени, как невесомая бумага.