Привычно дождавшись отбоя, Скорпиус направился в башню старост. Зайдя к себе в спальню, он тут же принялся убирать со своей шеи засосы. Они портили идеальность и ровность бледной и холодной кожи. Тем более они не несли никаких чувств, которые могли бы проснуться в Малфое. Две ледышки не могут создать огонь.
И вдруг пустота в душе снова начала чем-то наполняться. Шаги. Такие робкие. За дверью. Уизли явно перескакивала с ноги на ногу. Малфой расплылся в улыбке. Она боится к нему зайти. Она чувствует его превосходство. Несмотря на все свои попытки доказать ему свою значимость. Нет. Он был главный. Всегда. И она это понимала.
Скорпиус пошел в душ. Он гадал, хватит ли ей смелости войти в его комнату и оставить этот дурацкий график. И с еще большим удовольствием отметил, что не хватило. Она приколола его в общей гостиной.
Скорпиус долго разглядывал ее подпись. Маленькая кривая некрасивая закорючка. Как и она сама.
Малфой взял перо и подписал, даже не читая, пергамент. Как всегда, идеальная и великолепная подпись. Подпись, которая меньше чем через год должна красоваться на брачном договоре. Которая официально даст ему власть над Фоули. Но ему этого было не надо. Глядя на Уизли и пусть жалкие, но попытки перечить ему. Вот что возвращало его к жизни.
На следующее утро он увидел, как Уизли рассматривает его подпись. Малфой усмехнулся. Когда она была рядом, в трех шагах от него, все колкости начинали лезть наружу. Эмоции просыпались. Чувства возвращались. Лед на сердце слегка отпускал его.
Да, снова пытается ему перечить. Давай. Еще. Угрозы, его любимое. Но он не мог ей позволять заигрываться. И как только она переходила грань, Малфой резко нацеплял свое безразличие и посылал ее.
— Успел довести Роуз? — усмехнулся Альбус, когда увидел на завтраке его чуть более чем обычно довольное лицо.
— Откуда знаешь? — Скорпиус вспомнил сегодняшнее утро.
— От меня же ты никогда не скрывал то, что чувствуешь, — заметил Альбус. — Я вижу. Вижу, что на данный момент она единственная, кто способен заполнить твою пустоту.
Скорпиус уже давно рассказал Альбусу о том, что потерял чувства. Что Фоули и остальные девицы не приносят былого удовольствия. Он не может забыться. Ему все равно. На все. Но даже Альбусу он не сказал, что его кузина иногда позволяет просыпаться спящему существу внутри него.
— Это не то, что мне нужно, — покачал головой Малфой. — Вернее. Да, это хоть что-то. Но не то. Я хочу чувствовать другое. Не пустоту или ненависть. Я хочу чувствовать жизнь. Может, даже влюбиться.
Нет, слишком громкое заявление. Малфои любить не могут. Расчет да и только. Никогда и ничего личного. Нужно выбросить все эти мысли из головы.
— А что, это не так? — внимательно посмотрел на него Альбус.
— Что? — Малфой задохнулся от возмущения. — Ты думаешь, о чем ты говоришь?
— Думаю, — уверенно сказал Альбус, что еще больше раздражало. — Ты больше не хочешь к ней цепляться. Все предыдущие годы вы ежедневно какую-нибудь гадость, но говорили друг другу. Умудряясь встречаться в замке там, где вас и не должно быть. А сейчас, когда ты живешь рядом с ней. Ты стал ее избегать. Ты всего лишь не выполняешь обязанности старосты.
Малфой открыл было рот, чтобы возразить, но ему было нечего сказать. Он боялся привыкнуть к Уизли. Черт, да он уже привык к ней. Привык, что, когда возвращается после отбоя в башню, она там, за стенкой. Привык, что… Что? Он не мог дать ответ. Но нет. Альбус определенно ошибался. Она для него продолжала ничего не значить. Просто после произошедшего в его семье он не получал былого наслаждения от тех оскорблений. Они утратили для Скорпиуса свою актуальность.
Его бесило то, что она нечистокровная. Но он мог бы многое отдать за это. Чтобы не было этой Фоули с брачным договором. Чтобы дед и отец не заставляли его быть тем, кем он не хотел быть. Чтобы улыбаться. Как она. Искренне. Раздражаться как она. Да так, чтобы закипал огонь в душе. А главное, чтобы его любили. Чтобы был дом, куда хочется возвращаться. До смерти матери это у него было. Призрачно, но было. А сейчас он лишился всего.
Следующие две недели он снова не обращал на нее внимания. Альбус порой слишком хорошо его чувствовал. Чувствовал то, что Малфой сам не мог понять. Нет. Он никогда не даст этой полукровке завладеть собой. Он уже думал о ней намного больше, чем следовало бы. Жалкие попытки вернуть чувства с помощью нее не стоят того, чтобы она расслаблялась. Она должна продолжать его бояться и ненавидеть.
— Скорп, поздравляю, — на него накинулись радостные Слизеринцы, как только он появился в Большом зале на завтраке.