— Она с ней приехала. Может Ирэн всегда так ходила, — предположила Джули.
— Не думаю, — не согласилась я. — На том фото, где она с родителями, на ней надето симпатичное платье приятного жёлтого цвета. Пусть она стала одеваться мрачно после смерти родителей, но почему тогда вещи такие старые и потрепанные? Как будто с чужого плеча.
— Знаешь, возможно, ты правильно думаешь. Когда Ирэн приехала, одежда уже была сильно заношенной. Может, это вещи её кузины?
— Кузины? У тёти есть дочь?
— Да. И, по-моему, они ровесницы с Ирэн. Когда мы только познакомились, и я ещё не знала её историю, спрашивала обо всём, а она, пусть и без особого энтузиазма, всё же отвечала. У её тёти Норы есть ещё сын старший.
— А муж?
— А вот мужа нет. Вдова.
— Слишком много их на меня одну. Нужно будет всё хорошенько продумать, — рассуждала я вслух.
— Ты о чём?
— О том, что даже если заговора никакого нет, они живут сейчас за счёт Ирэн, то есть теперь уже за мой. И мне это совсем не нравится. Когда мне станет двадцать, придётся им возвращаться туда, откуда пришли.
— Суровая ты.
— Только к тем, кто меня обижает, — недобро улыбнулась я.
Глава 7
— Ты что-то надумала, Мария. У тебя это уже в столовой было на лице написано. Давай выкладывай.
Я поднялась с кресла и стала ходить взад и вперёд по комнате.
— Давай, пока предположим, что заговор всё-таки есть.
— Хорошо, — согласилась Джули.
— Я буду рассуждать, а ты меня поправляй, если что.
— Говори уже, — с улыбкой поторапливала меня она.
— Мои родители живы, и в целом я никогда не теряла близких людей, но всё же могу предположить, что из-за их смерти мне каждый день не будут сниться кошмары. Из-за нанесенной психологической травмы такое возможно. Но, чтобы просто с горя? Вряд ли. Правильно?
— Наверное, — неуверенно ответила Джули. — У меня тоже никто не умирал. Если только бабушка. Она умерла ещё до моего рождения. Но мама никогда не говорила о кошмарах. Только то, что она горевала и скучала.
— Вот. Даже если предположить, что Ирэн видела смерть родителей, чего на самом деле, как я понимаю, не было. Верно?
— Да.
— Но всё же предположим. Тогда бы ей снился момент их гибели. А ей снилось совсем другое. И часто. Почему? Я не верю, что простой девушке из-за смерти родителей будут всё время сниться какие-то ужасы с участием окружающих её людей. Это выглядит очень подозрительно. Это во-первых.
— А во-вторых? — спросила Джули. Мой энтузиазм оказался заразительным. Её глаза горели желанием разгадать эту тайну.
— А во-вторых, её хорошие сны. В моём мире, если снится покойник, который зовёт тебя к себе, признак скорой смерти. Но в её случае я бы сказала, что это не признак, а конкретное подталкивание. Если в плохих снах было всё кроме родителей, а в хороших мама с папой, да ещё и зовущие к себе, неудивительно, что она решилась. Даже способ они за неё выбрали.
— Логика есть, — согласилась Джули.
— Конечно, есть! — воскликнула я, — осталось понять, как можно навязать нужный сон.
— А, — на секунду задумалась Джули и приуныла. — Я не знаю. Не слышала, что такое возможно.
— Пока предположим, что через аромопалочки. Ведь я не знаю, что он делал со мной, пока я спала. Может, это был не сон вовсе, а транс.
— Но плохие сны ей снились и до господина Хитроуста, — напомнила Джули.
— Это всё портит, — нахмурилась я.
Мы замолчали. Возникло ощущение тупика.
— Нет, так не пойдёт! Нам нужно больше данных. Завтра я схожу к нему на сеанс. Кстати, ты случайно не знаешь, во сколько обычно он его проводил?
— В восемь вечера.
— Но это же время ужина.
— Ужин с шести до восьми.
— То есть Ирэн ела и бежала к нему?
— Да. А потом сразу шла спать.