— …своих секретов, — тихо заканчиваю я мысль.
— Именно.
Я откидываюсь и поворачиваю голову, оказываясь лишь в нескольких сантиметрах от губ Мэтта. Невозможно подобрать нужные слова, поэтому я просто его целую, давая понять, что он так же достоин нормальной жизни, как и все остальные, и волен заниматься тем, чем хочет.
И я не так уж и уверен, что это обязательно футбол, даже если так думает сам Мэтт. По его словам, футбол — единственное, что у него есть в жизни, но он даже не пытался добиться большего. Футбол спас Мэтта, и теперь он им прикрывается, не позволяя себе двигаться вперед.
Я продолжаю его целовать. Отчасти чтобы заставить забыть проблемы, но главным образом, потому что не знаю, что еще можно сделать. Я не особо хорош в утешении, не уверен даже, что знаю, как это делать. Но мне очень хочется. Поэтому использую то, что у меня получается лучше всего — физический контакт.
Рука Мэтта блуждает по моей рубашке, скользя по прессу, и в штанах становится тесно.
Я разрываю поцелуй:
— Ты настроен подвести меня под арест за непристойное поведение?
— Мы же полностью одеты.
— Ненадолго, если продолжишь так целоваться. Сколько еще риелторша пробудет в доме?
— Должна бы уже уйти, но Дэймон…
Телефон в кармане вибрирует. Помяни черта.
— Как думаешь, у этого парня суперслух, как у собаки? Назови его имя, и он услышит, даже если находится за двести миль.
Мэтт вздыхает.
— Значит, пора за работу?
— Я бы предпочел постель.
— Естественно.
***
Папарацци выслеживают нас, когда мы обедаем в ресторане, за стратегически выбранным столиком во внутреннем дворике. Установив камеры на противоположной стороне улицы, они получают идеальный обзор. Мы притворяемся раздраженными, хотя не забываем держаться за руки и улыбаться друг другу, придумывая для каждого из этих стервятников имена и истории жизни. И чем дольше мы сидим, тем ужаснее становятся эти истории.
— Вон тот Лысик стопудово живет у мамочки в подвале, — рассуждает Мэтт.
— И у него целый шкаф костюмчиков из человеческой кожи.
— Думаешь, есть шанс от них оторваться, если уйдем сейчас?
— Возможно, но ведь у нас другая задача?
Мы покидаем ресторан, и журналисты следуют за нами по пятам. Когда к вечеру мы добираемся до квартиры Мэтта, я выжат, как лимон.
Весь день мы занимались обыденными вещами — ходили по магазинам, пили кофе, потом снова по магазинам. Отчаянно делали вид, что интересуемся всем, на что смотрим. Но тревожит нечто другое: хотя я терпеть не могу шопинг, а папарацци не давали нам проходу, мне было весело. Потому что я был с Мэттом.
С громким стоном я валюсь на диван.
— Мне еще в Нью-Йорк ехать.
— Можешь остаться, если хочешь. — Хриплый голос Мэтта творит нечто с моим членом. — Я даже выделю тебе комнату.
Я колеблюсь, потому что хотел бы остаться, но, вероятно, это плохая идея. Мы собирались сделать паузу. Была идеальная возможность отступить. Но потом я сел в машину и проехал сотню миль, просто чтобы увидеть Мэтта.
Надо с этим кончать.
— Спасибо за предложение, но мне надо вернуться вечером.
Мэтт пожимает плечами, явно не замечая моего внутреннего смятения. Не хочу уезжать. Хочу остаться. Но это будет неправильно.
— Может, хоть на ужин останешься? — спрашивает Мэтт.
Черт, кажется, я собираюсь сдаться.
— Если это будет пицца.
Мэтт хмурится.
— С дополнительным сыром и всеми теми вкусными штуками, что тебе не доводилось пробовать с тех пор, как ты вернулся домой.
— Ладно, твоя взяла.
— И пиво.