— Аврорат.
— Аврорат? Хах. И-и-и… где он находится?
— В Лондоне, — упавшим голосом отвечает Меропа.
— Только в Лондоне?! Охренеть. Знаешь, как туда добраться? Ладно, пигалица, не грусти. Если это все не бред моего воспаленного мозга, то знай: моряк ребенка в беде не бросит. Я провожу тебя в соседний город и посажу на поезд в Лондон. Там, думаю, ты это свое министерство отыщешь, так?
Меропа вообще-то понятия не имеет, как станет искать Министерство Магии в Лондоне, но от того, что у нее появилась возможность поехать куда-то с объектом пленительных грез, забывает обо всем на свете и согласно кивает.
— Том, с кем это бы разговариваешь? — озадаченный женский голос, донесшийся со стороны тисовой аллеи, заставляет Меропу вздрогнуть.
— Это соседка, мама, мисс Гонт. Она, оказывается, разбирается в травах и сварила для меня просто чудодейственную мазь. Посмотри, — показывает он матери здоровую руку.
— И откуда же мисс Гонт поняла, что тебе нужна помощь? — кажется, что миссис Риддл подозревает Меропу в чем-то нехорошем. От обиды начинает щипать в носу.
— Так она видела меня, когда я возвращался из паба, уже весь такой неотразимый, и правильно распознала хворь.
— Никогда бы не подумала, что у мисс Гонт есть талант к целительству. И что же она хочет за свои услуги?
Меропа быстро-быстро качает головой:
— Ничего, — лепечет она, — ничего не нужно. Я просто хотела помочь.
— Она ничего не просит. Но ей срочно нужно в Лондон, а она не знает дороги. Я провожу ее до Гринтауна.
— Понятно. Но зачем тебе ехать? Пусть Фрэнк проводит.
Однако Том уже принял решение. Миссис Риддл недоуменно пожимает плечами и удаляется.
— Значит так, я сейчас иду лечиться. И ты иди домой, собирайся. Поезд отходит в шесть, поэтому я заеду за тобой в три. — В этот момент из-за деревьев доносится неприятно знакомый голос, и Том обрывает речь на полуслове. — Сесилия? — одними губами проговаривает он и, бросив Меропе: — В общем, мы с тобой договорились — в три, — спешит к подруге.
Задерживаться в поместье Риддлов Меропе больше не зачем, но она бредет вдоль живой изгороди и пытается высмотреть Тома и его девушку между деревьев. И, конечно, видит и тонконогого оседланного коня, и его хозяйку рядом с молодым сквайром. Том держит Сесилию за руки, а та, игриво улыбаясь, что-то ему говорит. Он качает головой. Девушка перестает улыбаться, хмурится и недовольно, что-то высказывает Тому. Его лица Меропа не видит, но поза кажется напряженной. В конце концов Сесилия выдергивает свои руки. До ушей Меропы ветер доносит обрывочное:
— Оставайся!.. — рассерженная наездница вскакивает в седло, и конь срывается с места.
— Что случилось? — выйдя на крыльцо, беспокоится миссис Риддл. Она ближе к Меропе, и потому ее слова долетают отчетливо. — Ты поссорился с Сесилией?
Размашистыми шагами Том достигает крыльца и, перемахивая через две ступени разом, поднимается к матери.
— А нечего мной манипулировать! — гаркает он. — Не останешься — пойду гулять с Ником! Да хоть с чертом лысым пускай идет, раз так. Я ей не марионетка!
Миссис Риддл возражает что-то совсем тихо.
— Нет, мама, это означает неуважение! Не считаться с моим решением и пытаться заставить делать, что ей нужно, любой ценой — это неуважение. И мириться я с этим не намерен! — отвечает он резко и, хлопнув дверью, скрывается из виду.
В глубокой задумчивости Меропа бредет домой. Смысл слов Тома доходит подобно озарению. Он прав. Заставлять человека делать что-то против воли — это неуважение. Именно так с ней самой поступали отец и брат. Она, возможно, лучшего и не заслуживала, ничего толком не умела, никогда не могла за себя постоять. Но Том…
Дома Меропа достает с полки мамин справочник зелий и садится возле закопченного очага. На заложенной листом мандрагоры странице рецепт амортенции. Вчера она, предаваясь запретным грезам, несколько раз перечитывала его перед сном, обдумывая, где можно раздобыть все необходимые ингредиенты. Но теперь… Набрав в грудь воздуха, пока не передумала, она выдергивает из книги заветный лист и швыряет в огонь. Пламя жадно охватывает пергамент, который постепенно сморщивается и темнеет. Вцепившись в книгу, как в якорь, Меропа сквозь слезы смотрит на огонь, пожирающий ее надежду. Без любовного зелья Том, конечно, никогда ее не выберет, но он не должен быть ничьей марионеткой.