— Ну не сейчас же ей взрослеть? — удивилась и возмутилась я.
— А когда? — резонно заметила тетка Оксана, — сорок один год отличный возраст, чтобы стать, наконец, взрослым, самостоятельным человеком.
Хозяйка говорила правильные вещи. Вот только я была с ней не согласна. Люди никогда не были равными и чужую ношу никому из нас не поднять. А маму... нужно не воспитывать, а беречь.
— Пойду, — сообщила я, сложив посуду в раковину, — до горы.
— Мобильник-то возьми.
— Есть.
Он, действительно, был. Резервный кнопочный аппарат, купленный за шестьсот рублей, с симкой, зареганой на бомжа. Раз в три месяца я сама кидала на него сотку. Только наличными, только с банкомата, никаких переводов. Интересно, сколько там этих соток? Хотя — нет, вру. Сейчас меня интересовал только один человек. Который купил мне этот мобильник и отдал, втихоря от папы.
Вот он и пригодился.
Он ответил сразу, он ждал этого звонка.
— Как вы? Как Юля?
— Плакала, — отчиталась я, — сейчас спит. Что произошло, Антон?
За три сотни километров отсюда человек, прижавший к уху дорогой айфон, замялся. И мне стало не по себе. Это же, мать его, Багров. Который всегда и во всем уверен, все помнит, понимает и ничего не пускает на самотек.
— Папа жив? — спросила я о главном. И тоже замерла, невольно размышляя — а как я поступлю, если он вдруг сейчас ответит "нет"? Это был... сложный вопрос.
— Да, — отозвался Антон и я выдохнула с невероятным облегчением. — Но поговорить с ним не выйдет, извини.
— Почему? — Спокойно спросила я. Раз папа жив, я буду спокойна. Теперь это вообще не сложно. — Он сильно обжегся?
— Кирюш... — я как наяву увидела, как Багров трет подбородок, узкий и острый, как топорик. — Он почти не пострадал, но сейчас лучше, если все будут думать, что он при смерти. Он в отдельной реанимационной палате, для всего города — лежит в коме.
— Поклянись, — потребовала я.
— Пусть я стану импотентом, если соврал.
Я хмыкнула:
— Смотри, ведь проверю.
— Ки-и-ира... — голос Багрова изменился, неуловимо, но радикально. Сквозь изумление в нем прорезались самцовые нотки, — смотри, поймаю на слове. И... не отпущу, — последние слова он выдохнул так, что меня обожгло и шевельнулось паническое — а не слишком ли вольно я шучу?
— Сначала поймай, — фыркнула я, волевым усилием выбросив из головы лишнее.
Я выяснила, что хотела. Если Багров готов шутить и лепить подкаты, папа точно жив и умирать не собирается. В ближайшие лет тридцать — точно.
— Это была еще одна попытка диалога?
— Как деликатно, — зло отозвался Антон, — да.
— И? Что из под нас хотят? Денег? Услугу?
— Кровь.
Мне показалось, что я не расслышала. Или что-то не так поняла.
— Постой. Ты имеешь в виду... Убить? Папу? Или — всех?
Всех — значит и Соню. И ее еще не рожденного ребенка.
— Нет, Кира. Он говорил буквально. Кровь. Из вены. Хватит пятидесяти миллилитров. Но кровь Паши не пойдет. Сони — тоже. Нужна либо Юлина, либо — твоя. Почему так — я не понимаю. И — кровь сами возьмут. Чтобы исключить подлог. Это было условием.