В первый миг Северус думает, что ей неприятна забрызгавшая всё вокруг мерзкая жижа, и он торопится наложить Очищающие Чары, но Лили потрясённо произносит:
— Что ты сделал, Сев? Зачем? Из этой гусеницы могла вылупиться прекрасная бабочка! Да даже если и нет, всё равно, это — живое существо! Кто дал тебе право отнимать жизнь?
Её глаза блестят от слёз, щёки горят гневом, и Северус поспешно поднимает палочку:
— Лили, прости, не плачь! Не плачь! Я наколдую тебе сотню, тысячу бабочек!
— Мерлин, Сев! Ты ничего не понял! Наколдованные бабочки — это иллюзия, без души и собственной воли. А это было живое, понимаешь ты? Живое существо!
Северус и сам чуть не плачет. Он готов отдать свою человеческую жизнь за возможность превратиться в бабочку для Лили. Плевать, даже если эта бабочка окажется однодневкой, и придётся умереть с заходом солнца! Но он подозревает, что ему никогда не стать бабочкой, и, если он и превратится в кого-то, то только в гадкого чёрного жука, ещё отвратительнее той несчастной гусеницы.
*****
С того дня он начинает сближаться с компанией мрачных и надменных старшекурсников под предводительством старосты Люциуса Малфоя. Ходит на их зловещие сборища, полные тёмных ритуалов, варит для них зелья, старательно выписывает цитаты из книг, находящихся в Запретной Секции. Боль никуда не уходит, но появляется хотя бы призрачная иллюзия нужности кому-то в этом мире.
*****
Профессор Северус Снейп стоит у дверей Большого Зала и со стоическим выражением лица наблюдает за стадом галдящих студентов. Возбуждённые, неуклюжие, нелепые в своих неравномерно формирующихся телах подростки готовятся к Святочному Балу. Они толкаются, глупо хихикают, мальчишки вполголоса отпускают сальные шуточки в адрес не в меру прихорошившихся девочек. Снейп закатывает глаза и досадливо морщится. Там, в толпе, среди своих таких же несносных друзей стоит Гарри Поттер. Один взгляд на него, лохматого, дерзкого, наглого, абсолютно невыносимого, запускает в сознании ряд болезненных воспоминаний:
«Эй, это кто тут мечтает оказаться на Слизерине?»
«Осторожно, Эванс! Не боишься, что Нюнчик измажет тебя своими соплями?»