Прекращая терзать губы «Лили» под собой, художница резко отстраняется, тяжело дыша и пряча в ладонях лицо.
— Мадам, что-то не так? — испугалась девица.
— Нет, все хорошо, просто не то, чего я хотела, — тихо ответила Герда, встала и покинула комнату.
Она быстро преодолела коридор, а затем и узкие улицы, по пути расталкивая прохожих. Она плакала. Слезы лились сильнее только от одной мысли о том, что ее постигло новое разочарование.
На улице был ливень.
Вегенер остановилась, прижалась спиной к кирпичной стене одного из домов. Несколько секунд она отстраненно рассматривала мокрую мостовую и пыталась восстановить сбившееся дыхание, а спустя пару минут, резко вздёрнула голову вверх и закричала. Женщина вложила в этот крик много отчаяния. Ей так хотелось быть услышанной и понятой!
— Мадам, с вами все хорошо? — поинтересовалась женщина с ребенком, останавливаясь напротив Герды.
Герда посмотрела на нее всего секунду, и глаза вновь затянула пелена слез. Художница рассматривала светло-русую девочку, чем-то похожую на нее саму в детстве и заливалась слезами всё сильнее. Подойдя ближе, она опустилась на колени и обняла дитя, прижимая к груди. Женщина опешила и попыталась отогнать нахалку от дочери, а девочка испугалась странной женщины, стискивающей ее в своих крепких объятиях и, когда секундный ступор прошел, расплакалась, принялась звать маму, протягивая к той маленькие ручки.
— Простите, я не хотела, — внезапно очнулась Герда и отпустила ребенка. Яростно вытерев слезы, она вскочила на ноги и вновь бросилась бежать.
«Кто я? Женщина, не понимающая, чего хочет, или мужчина, которым никогда не стану? А может, женщина, которая все никак не может родить?Правильно! Таким, как я, вообще нельзя плодиться!» — Подытожила собственные мысли Вегенер, приземляясь на скамейку в парке. Проливной дождь всё не прекращался, но она совершенно не обращала на него внимания и смотрела в одну точку. Перед ней стояли Густаво, Эйнар и Лили, которые о чем-то спорили и осуждающе тыкали в нее пальцем.
«Оставьте меня! Пошли вон!»
Она зарылась пальцами в тяжелые, влажные от дождя волосы и сжала с такой силой, что, казалось, могла вырвать все пряди, разорвать собственную голову на несколько частей. Лишь бы все закончилось.
Видение исчезло, голоса замолкли, дождь упорно смывал с щёк слезы.
***
— Месье Ацгил, к вам посетитель.
— Пускай войдет, — мужчина откинулся на широкое кресло, ожидая гостя.
— Войдите, — раздалось приглашение.
Эйнар кивнул секретарше в знак благодарности и, встав с мягкого дивана, направился к двери.
— Ханс! Вот мы и встретились.
Ацгил удивленно посмотрел на вошедшего мужчину, затем встал с кресла и направился к знакомому.
— Эйнар? — Неуверенно спросил внушительной комплекции мужчина, судя по всему, любящий заниматься не только искусством, но и спортом. — Эйнар, это действительно ты?
Он подошёл ближе и крепко обнял художника.
— Правда я, — заверил Эйнар.
— Я так рад тебя видеть! — Вновь обнял друга Ханс, похлопав того по спине.
— Я тоже очень рад, — продолжал улыбаться Эйнар, разглядывая изменившегося с годами товарища.
— Какими судьбами? — начал расспрашивать Вегенера Ханс, подводя его к креслу. Сам он взял небольшой стул и сел напротив, принимаясь слушать о жизни датской знаменитости.
— Моя жена, Герда, выставлялась в Париже, и нам пришлось переехать. Уже шесть месяцев мы проводим наши дни среди французов, — закинув ногу за ногу, принялся откровенничать Эйнар, вдруг отчего-то делаясь серьезным.
— Да-да, точно, я наслышан об этом. Говорят, что всё прошло грандиозно, — улыбнулся Ханс, но улыбка спала с лица, как только он понял, что Эйнар не слишком-то и счастлив.
— Да, действительно грандиозно, — согласился Эйнар, кивая головой и мгновенно отводя взгляд в сторону. Он внимательно рассматривал позолоченные рамки, под стеклами которых хранились, его пейзажи. Поняв, чье искусство ценит его друг детства, мужчина усмехнулся про себя.
— Ты ведь пришел ко мне не из-за того, что соскучился, верно? — укоризненно усмехнулся Ханс.