Когда они выходили из храма, еще один голубь сорвался в синеву небес. На этот раз капнуло на Маргошу. Да так неудачно, прямо на лицо…
– Сволочь!!! – затопала ногами невеста. – Гадина летучая!!!
Мать стирала ей с лица грязь, дед Савва пытался успокоить, а Илья смотрел на супругу и понимал, что наверное, совершил ошибку.
Но почему?
Он взял на себя ответственность за женщину, с которой спал.
За ребенка, которого сделал.
За…
Почему у него на душе так гадко? Просто – почему!?
И слышится где-то вдалеке серебристый женский смех, словно сотня хрустальных бокалов разбилась одновременно, и звенят они, и ранят осколками…
Больно.
Русина, поместье великого князя Гавриила Воронова
Они пришли ночью.
Скрипнула дверь, мелькнула полоска света.
Гаврюша даже глаз не открыл. А с чего бы ему? Пил он последнее время по-черному, Мишель только головой качал. Пил князь зло, допился до белой горячки, сделался буен и опасен.
Орал, что богиня… продажных девок такими словами не кроют, что наследница…, что все это освобождение… он свою часть работы сделал, а где его награда!?
Где, понимаешь, народные толпы, которые пытаются вознести героя на пьедестал?
Хотя бы на трон Русины?
Нетушки ликующих масс!
И перспектив нетути…
Гаврюша хоть и был сволочью, хоть и думал только о себе и своих интересах, но ведь не полным же он был дураком! И отлично понял, что ему на троне не сидеть. Разве что просто в Звенигород съездить, из интереса примериться. И то…
Как бы Хелла не разгневалась…
А вот Мишель…
Мишель честно пытался поговорить с отцом. Объяснить, растолковать, чего-то добиться… куда там! Гаврюша матерно отмахивался и продолжал пить. И становился хуже, чем опасен.
Не нужен.
Решение было принято, осталось исполнение. В бутылку любимому отцу Мишель подсыпал хорошую дозу снотворного. И когда Гаврюша крепко уснул, прошел к нему в комнату.
Тихо-тихо, тайно… или почти тайно.
Знаете, как дети чистят дымоходы?
Не знаете. И радуйтесь. Для прочистки дымоходов дети должны быть небольшого роста, возраста, лет пять-шесть, худенькие, ловкие, сообразительные…
Не то застрянут – и что делать? Как ребенка потом оттуда доставать? Разве что огонь разжечь, авось, сам выскочит?
А дымоходы большие, а чистить их можно только по ночам. А когда еще? Днем, что ли, смущать покой господ?
Вот Пашка и был таким чистильщиком. Лет ему было уже почти восемь, но рос он очень плохо. Батя говорил, что ему еще года два можно полазить по дымоходам, а там и Васька подрастет. Семейный промысел, трубочист и его сыновья…
Пашка не возражал.
Ладно, если уж так-то…
Чистить дымоходы еще и выгодно бывает иногда. Как-то раз Пашка несколько купюр из бумажника вытащил… он как раз дымоход прочищал, а бумажник на столе лежал, да неподалеку от камина… с тех пор мальчишка и начал приглядываться к чему-то ценному.
Понятно, в свою пользу. Ну и в отцовскую…
Не от хорошей жизни дети по дымоходам лазят. Вот, у них в семье одиннадцать голов. Поди, прокорми! Да одень-обуй… мать три раза двойню рожала, да все девок! А девок к ремеслу не приспособишь, глупые они!
А тут такой дом! Домина! Махина! Ежели чего и пропадет, так не сразу заметят!
Понятно, позаимствованное Пашка отдавал не отцу, который начал бы ругаться и драться, а матери, которая каждой медяшке рада была. Понимала все, но Пашку и хвалила, и благодарила, и спасителем своим называла, и лучший кусок подкладывала…
Вот и сейчас Пашка спустился в дымоход.
По идее, великого князя Гаврюши в этой спальне не должно было быть. Но пьяному закон не писан. Куда захотел, туда и пошел.
Мальчик услышал сопение и храп, острый нюх уловил запах алкоголя, и Пашка, уже без особого сомнения, навертел на ноги заранее приготовленные тряпицы, чтобы пол не испачкать, да и выбрался из камина. И что тут у нас интересного?
Чтобы небольшое?
Из небольшого оказались два перстня, которые Гаврюша попросту стянул с рук и бросил на столик рядом с собой. Бумажника при нем, понятное дело, не было. Пашка подумал минуту, но решил не брезговать ничем.
Дядька явно в таком состоянии, что поутру ничего не вспомнит. Так что кольца за щеку, сам в камин… а что это там заскрипело? Идет кто?