Минута — и ящик, в который она согласилась залезть, был пронизан пиками, как потом выяснилось, тупыми. Но какая же разница, когда у него сердце чуть не остановилось, стоило ему увидеть кровяные потёки.
Солгать, что это была его работа, было верхом глупости, но он так боялся, что его раскроют, не поймут, посмеются над странными зарождающимися где-то слева чувствами.
Ксюша никогда над ним не смеялась. А он всё равно её растоптал.
Я без тебя не просыхаю, навылет сквозные,
Словами поранить умеешь, я выживаю.
Ранить словами Ксения умела, ой, как умела! Впрочем, он и сам от неё не отставал, давая понять, что может составить ей достойную партию, соревноваться в сарказме, попытаться её уделать. Только сейчас она даже не заходила в медпункт, просто не считала нужным, больше не нуждалась в его помощи.
Он ошибался! Она больше всего на свете нуждалась в нём, в его крепком и надёжном плече, в его ласковой улыбке и нежных руках.
«Я должна отчитываться?»
Конечно, нет. Не должна. Но как же он хотел, чтобы она снова ворвалась в его кабинет, пожаловалась на странности Льва Глебовича и Игоря Павловича, на отца, на сломанный септик!
Сам виноват… Хотел отомстить. Только кому? Самому же себе, получается!
не заметил, как поставил песню на повтор
В номере Федотова Юра знал, что она не виновна. Почему-то точно был в этом уверен, но чем же тогда он руководствовался, когда шёл в атаку, стараясь не замечать, что она вот-вот заплачет от безысходности, делал больнее, втыкая ей нож в спину глубже и глубже? Ещё и проворачивая его для пущего эффекта? Да чёрт его знает!
Как его вообще занесло на ту веранду, ведь он собирался в домик для персонала? Но его туда тянуло, тянуло нещадно, слишком сильно.
Увидев Ксюшу одну за столиком, он на мгновение остановился, его сердце сделало кульбит, а после забилось настолько сильно, что казалось вот-вот выпрыгнет и убежит подальше от этого идиота, который только и способен, что делать больно самому лучшему и близкому человеку в этом отеле.
Сделал пару шагов. Остановился. Ксюша аккуратно стирала слёзы.
В груди кольнуло.
Из-за него? Из-за Льва?
Да какая разница, из-за кого! Она должна только улыбаться и смеяться, а не плакать в одиночестве, стараясь уменьшить чёрную дыру в душе, ту, которой не так давно и в помине не было.
Он испугался, испугался, что если подойдёт — будет отвергнут. Тогда всё! Просто всё! Никаких перспектив к примирению.
Дурак. Трус. Не способный сделать счастливой любимую девушку.
Нет! Он способен! Он сделает!
И врать не надо, что не можем мы быть близкими,
Давай вернём тепло в груди, пойдем на риски и…
Слова врезались в подсознание, словно надоедливые маленькие птички. Он должен пойти к ней, просто обнять, молчать и дарить тепло, а не сбегать, как последний мудак.
Почти выучив текст наизусть, Юра поставил на паузу песню как раз перед припевом и резко поднялся на ноги.
До её комнаты было недалеко, всего несколько метров.