О господи, неужели это то, о чем я думаю? Полина ушла от Антона восемь лет назад, будучи от него беременной?
— Пришла и сообщила, что сама растила нашего сына, но теперь о нем некому будет позаботиться. Сказать, что я был в шоке, ничего не сказать! Я ведь ей говорил, как хочу детей. Оказалось, она просто мной воспользовалась. Ну, вроде как ребенка хотела, а семью — нет. Поэтому ушла от меня, как только забеременела.
Я чувствую в словах Антона скрытую многолетнюю боль и накрываю его ладонь своей, легонько сжимая. Пытаюсь представить, каково это — пропустить три года жизни Верочки, и сердце сжимается. Брр…
— Если бы она не заболела, я бы так и не узнал о том, что где-то растет мой сын, ты представляешь? Я дико на нее злился, если честно. Потом и на себя, что так просто отступился, не нашел ее. Может, все сложилось бы по-другому, кто знает. Максу, кстати, сказали, что я просто был в экспедиции. Впрочем, он об этом не особо вспоминает.
Антон разводит руками:
— Вот так вот я в один день и стал отцом шебутного трехлетнего пацана.
— Он у тебя классный! — горячо восклицаю я.
Я действительно так думаю. Мы недолго общались, но Макс уже проявил себя как очень интеллигентный, добрый, воспитанный и любознательный мальчишка. И с Верой, кстати, общается так, словно знакомы сто лет. Впрочем, в детстве всегда проще обзаводиться друзьями.
— А что насчет вас? — как гром среди ясного неба звучит вопрос Антона. — Отец принимает участие в жизни Веры?
И я чувствую, как щеки снова покрываются жгучим румянцем, потому что это та тема, за которую мне будет стыдно, наверное, до конца своих дней.
Глава 19
«Отец принимает участие в жизни Веры?» — такой простой и одновременно безумно сложный вопрос.
— Нет, не принимает, — в конце концов выдавливаю из себя я. — Пожалуйста, давай не будем говорить об этом?
Антон изгибает левую бровь в немом вопросе, но в итоге кивает.
Ну в самом деле, не рассказывать же ему неприглядную правду, он однозначно решит, что такая, как я, не годится ему в жены. Не то чтобы он меня звал замуж, но мало ли… Он мужчина видный, красивый и при работе, такого и без меня с руками и ногами оторвут.
А неприглядная правда, которую я скрываю, заключается в том, что я не знаю Вериного отца. Не помню даже его лица. Мы провели вместе сумасшедшую ночь на одном из местных курортов, и все на этом. И ладно бы я практиковала такое постоянно, так ведь нет — это был первый и последний раз.
Я пребывала в шоке несколько недель, когда узнала о последствии той ночи — беременности. Однако вопрос «оставлять ребенка или нет» даже не стоял. Оставлять. Да и врачи предупредили: сделаю аборт, возможно, больше никогда не смогу иметь детей.
Тогда я постановила так: если Бог решил послать мне ребенка таким путем, значит, так тому и быть.
Хорошо хоть, Вера на данном этапе удовлетворилась ответом, что папа у нее есть, просто мы не вместе, и я не знаю, где он. Я ведь действительно не знаю.
— Прости, что затронул эту тему, — вырывает меня из воспоминаний Антон и накрывает мою ладонь своей.
И снова я чувствую, как по руке вверх бегут приятные мурашки.
Смотрю ему прямо в глаза, и те все ближе и ближе.
Сейчас поцелует!
Я наклоняюсь вперед и вдруг ощущаю удар по затылку, а следом — холод. В меня прилетел снежок!
— Ай! — потираю ушибленное место, и вдруг откуда-то сбоку раздается тонкий детский голосок:
— Извините, я нечаянно.
Оборачиваюсь и вижу пацана лет десяти, а рядом с нашей лавочкой стоит второй и хихикает. Видимо, снежок предназначался ему.
Антон тоже едва сдерживает смех и начинает отряхивать мои плечи от снега.
— Очень смешно, — показушно бурчу я и насупливаюсь.
А потом вскакиваю, набираю в ладони снега, формирую снежок и бросаю его в Антона.
Тот не остается в долгу, и следующие пять минут я радостно визжу и бегаю от него вокруг лавочки.
В конце концов он ловит меня, мы оба смеемся, и вдруг он серьезнеет и кладет правую ладонь на мое лицо. Его большой палец скользит по моей щеке, а затем он сдвигает его ниже, касается нижней губы и проводит по ней. Смотрит на меня так, что я теряюсь в его взгляде и молча наблюдаю, как его лицо все ближе и ближе к моему, пока его губы не накрывают мои.
Мамочки! Я чувствую, как подкашиваются коленки от того, как он нежно, но в то же время уверенно прижимает меня к себе. По телу тут же разбегаются волны удовольствия, а голова начинает кружиться. Раньше меня так никто не целовал.
Чувство времени покидает меня окончательно, мне хочется раствориться в этом поцелуе, хочется, чтобы он никогда не кончался, а еще — чтобы нам не мешали все эти сто слоев одежды.
— Фу, папа! Ума не приложу, отчего взрослым так нравится обмениваться слюнями.