Она всё говорила и говорила, повергнув студию в тихий ужас. Даже Корней Пилатов отложил в сторону свои картонные листки-подсказки и молча взирал на происходящее действо в сюжете их съёмочной группы. Сотни облезлых кошек, грязь и трухлявая мебель — это были слишком плачевные условия для жизни одинокой женщины, что и вызвало такую волну возмущения в студии. Как только сюжет подошёл к концу, он вынужден был успокоить негодовавшую массовку.
— Студия, тишина! Тишина, я сказал! — повысив голос, потребовал Пилатов.
Постепенно люди стали смолкать. Вадим угрюмо уставился на сестру, а она как ни в чём не бывало улыбалась всем, чей взгляд ловила на себе.
— Могла бы и прибраться, — с вызовом в голосе прошипел брат. — Живёшь в каком-то сарае.
И его слова услышал каждый, кто находился в этот момент в студии. И снова посыпались недовольные возмущённые возгласы из зала, но только теперь все они были адресованы не Вере, а в сторону Вадима. Пилатов беспомощно замахал руками.
— Дай уже кому-нибудь из них микрофон. Пусть выпустят пар, — велел режиссёр.
Корнею ничего не оставалось делать, как последовать его совету. Он подошёл к галдящей толпе возмущённых зрителей и протянул усатому мужчине в белой футболке свой золотистый микрофон.
— Я хочу сказать этому мужчине, который позволяет себе так критично отзываться о родной сестре, что прежде всего та ситуация, в которой она оказалась, это и его вина тоже. — Несколько человек поддержали его слова аплодисментами, и тогда, приободрившись, мужчина продолжил. — Только что мы все смотрели сюжет о том, как проживает он со своей дорогой супругой. И знаете что? Его квартира мало чем отличается от жилища этой женщины. Там такой же бардак, извините за выражение, — срач, грязь под ногами, немытая посуда и прочее, прочее, прочее. И у него ещё хватает наглости что-то говорить в сторону сестры. Уму не постижимо.
Он ещё хотел что-то сказать, но ведущий вернул микрофон на место и, поднявшись на пару рядов выше, протянул его пожилой даме, которая также неистово негодовала от реплики Вадима.
— А вы что скажете? Вы тоже считаете, что старший брат не имеет права критиковать сестру?
— Да посмотрите же на него. Алкаш, вылитый алкаш. У него вместо одежды на теле какая-то непонятная ткань. Губы дрожат, глазки бегают. Он ещё хуже её. И ещё рот свой открывает. И вообще, какая жизненная несправедливость, Корней. Какое им наследство? Они его либо на водку спустят, либо отдадут мошенникам. А ведь на эти деньги сколько можно было бы спасти больных детей? Это ж надо так…
— Ну, это уже не нам с вами решать, — произнёс Пилатов, возвращая микрофон себе. — Такова была воля усопшего, тем более родного отца.
Но женщина привстала, несогласная с мнением ведущего. Видя напор, с которым она к нему потянулась, он снова даль ей слово.
— Не соглашусь с вами, Корней. Если бы их отец, тот самый долларовый миллионер увидел до какого состояния довели себя его дети, то вряд ли бы захотел оставлять им свою имущество. Это ж какими людьми надо быть, чтобы так убого проживать свою жизнь? Стыда у вас нет, дорогие мои. Не заслужили вы такой радости.
Толпа громко зааплодировала, поддержав слова женщины. Корней, решив, что для начала достаточно, поспешил спуститься вниз к гостям. Вадим бестолково окидывал тучным взглядом шумную толпу. Он искренне не мог понять, чего они так возбудились. Решив на время прикусить язык, он скрестил на груди руки и откинулся на спинку дивана, приняв позу обиженного ребёнка. В это время Вера хлопала в ладоши вместе с остальными. Она до конца не понимала суть творящегося балагана, поэтому делала то же, что и остальные.
— Вам есть что возразить, Вадим? — спросил ведущий, вернувшись на исходную позицию.
— Я ничего не буду говорить. Я понял, вы это специально подстроили. Хотите закатить шоу. Что ж, не буду вам мешать.
Толпа возмущённо загудела, и Корней в очередной раз поднял руку вверх.
— Тишина в студии! — Он терпеливо выждал пока последний возмущённый зритель не смолкнет, и только потом продолжил, вернувшись к Вере: — Вера, кого вы вините в том, что оказались в таких неприглядных условиях? Мы видим, что условия, в которых вы оказались, просто катастрофичны. Что вы можете сказать по этому поводу?
— Мне некого винить, Корней. Ни брата, ни сестру. Мы уже давно стали сами по себе, ещё с тех самых пор, как оказались в детском доме.
— К детскому дому мы ещё вернёмся. Но, всё же хотелось бы уточнить: вы, ваш брат Вадим и средняя сестра Нелли. Все ли из вас оказались в таком бедственном положении, или кто-то живёт чуть лучше?