Часть вторая
Глава первая
Одинокий прохожий стоял возле закрытых железных ворот. Только отсюда можно было увидеть монолитный, словно вырубленный из цельного куска мрамора особняк Мольбрантов. В других местах высокая каменная изгородь скрывала дом от любопытных глаз. Легенда о том, что случилось здесь три года назад, была все еще жива, вызывая интерес газетчиков, туристов, подростков. Но пасмурный мерзкий день распугал зевак и случайных прохожих. Улица была пустынна. Возле ворот стоял только чернокожий мужчина. Его звали Дидье Мольбрант. Он не знал, почему пришел сюда. Почему стоит у ворот и смотрит на дом, о котором старался даже не вспоминать последние годы. Смотрит и плачет.
— Негоже это для мужчины, — проскрипел позади него старик, который появился словно из ниоткуда. Бесцеремонно подвинув француза, он загремел связкой ключей, собираясь открыть ворота.
— Что вы делаете? — растерянно спросил Мольбрант почти без акцента.
— Ты разве не видишь?
— Я думал, в доме никто не живет.
— В доме? — старик презрительно сплюнул. — Боже упаси жить здесь! — он обернулся, награждая француза презрительным взглядом. — Ты разве не помнишь меня?
— Нет.
— Ну тогда стой здесь и плачь.
Старик закряхтел, закрыл за собой тяжелые ворота. Мольбрант смотрел, как он уходит — усталый, немощный, едва поднимая ноги — последний слуга этого проклятого дома. Старик не оборачивался.
В сторожке, где он жил, было тепло. Он снял мокрый плащ и повесил над обогревателем, достал газету, заварил чашку чая, надел очки. Какое-то время старик читал, стараясь ни о чем не думать, затем подошел к окну, увидел Мольбранта, заворчал и начал снова одеваться.
— Жалко мне тебя, — сказал он французу. — Вымок, наверно, весь? Ты только посмотри какой дождь, а у тебя и зонта нет…
— Я вас вспомнил, — перебил его Мольбрант. — Вы работали здесь садовником.
— Работал, — старик зазвенел ключами, открыл ворота. — Пойдем в сторожку. Согреешься, — он увидел, как вздрогнул француз. — Ну, чего ты? — растерялся старик. — Не бойся. Все уже давно закончилось. Здесь нет никого, кроме меня и моей внучки.
— Вашей внучки?
— Да. Только не говори никому. Это вообще-то не положено, — старик недовольно замахал рукой. — Ну, пойдем же! Не заставляй старика мокнуть.
В сторожке он забрал у Мольбранта куртку и свитер, повесил сушиться. Чай, который он заварил, был крепким и пах мятой.
— Это моя внучка, — сказал старик, доставая потрепанный фотоальбом. — Правда, красавица?