— Том, мы не можем уехать. Как же наш бизнес, коллеж Маринетт? Здесь вся наша жизнь! — пыталась достучаться до мужа мадам Дюпэн-Чэн.
— Сабин! Ты не понимаешь?! Здесь каждый день монстры и опасность, наша дочь живет в опасности! Мы должны уехать! Откроем пекарню в другом месте, а Маринетт отправиться в другое место для получения образования. Я не собираюсь ничего обсуждать! — сказал, как отрезал. И что теперь делать?
Глаза девушки были полны слез, руки дрожали, а ноги не смогли держать её, и она резко осела на пол. Жизнь после этих слов не станет прежней. Как же она справиться с этим, она ведь не может бросить людей, не может перестать быть героиней! Нет, она ни за что не уедет из Парижа, она спасет его, даже, если придется отдать за это жизнь…
— Маринетт… — тихо позвала её божья коровка. — Маринетт, что ты будешь делать?
— Я не покину город, Тикки, никогда и ни за что! Я обязана защитить всех, и я это сделаю. — утерев влагу с щек, девушка поднялась на ноги и, открыв дверь, вошла в квартиру.
— Мари, доченька! Ты так рано, что-то случилось? — забеспокоилась мать.
— Лишь то, мама, что вы собираетесь лишить меня всего! — ответила девушка.
— Ты все слышала. — констатировал факт отец. — Что ж, это даже к лучшему, через два дня мы улетаем в Китай, на родину к твоей маме.
— Нет, папа! — вскрикнула Мари. — Мы не можем уехать отсюда! Прошу, послушай.
— Не о чем тут и разговаривать, Маринетт! — отец впервые повысил голос, это было пугающе. — Ты — моя дочь, тебе всего семнадцать, и ты не можешь решать, что правильно или нет! Ты еще ребенок!
— Я не ребенок, пап. — уже спокойнее начала девушка. — Просто, пойми, я…
— Нет! Я все сказал!
— Мама… — молящими глазами смотрела на свою мать она. Женщина ничего не могла ответить, отец отчасти был прав, но признавать это, как и дочь она не хотела.
— Завтра ты последний день проведешь с друзьями, документы из коллежа заберем после окончания занятий. Прости, дорогая, но так будет лучше.
— Нет. — резко ответила она. — Для кого лучше? Для тебя или мамы? Возможно. Но уж точно никак не для меня.
Развернувшись, Маринетт бросилась к своему люку и, взбежав по лестнице, заперла его изнутри. Лишь два печальных взгляда смотрели на запертый люк, понимая, что делают это лишь во благо их семьи.
— Ох, Мари, мне так жаль.
Дюпэн-Чэн лежа на своей кровати, и лишь еще крепче цеплялась в одеяло. Громкие всхлипы и сбивчивое дыхание — единственное, что показывало признаки жизни. Квами не могла никак успокоить свою подругу, да и не помогли бы здесь никакие слова, уж лучше просто дать ей побыть в одиночестве, и красная кроха упорхнула в свой уголок, что сделала для неё мастерится. Надо лишь подождать.
***
POV Маринетт.
Как же болит голова. Уж лучше встать, хватит с меня слез, я все равно не уеду никуда, просто надо придумать как это сделать. Так, сколько там по времени?
— Черт! Тикки, у нас патруль!
Квами тут же показалась, на её лице так и читалось беспокойство.
— Маринетт, все хорошо? — странный вопрос, конечно, нет.
— Тикки, у нас патруль. — опять повторила я. — Тикки, действуй!
Вмиг комнату озарила ярко-розовая вспышка, а мое тело было облачено в красный в крапинку костюм. На лице почувствовалась легкость, видимо магия убрала с лица все последствия слез.
— Пора. — сказала я самой себе и выпрыгнула в окно.
***
Патруль прошел слишком быстро, Кот как обычно пытался флиртовать, но я даже не слышала его слов, хотя обычно мои язвительные комментарии в сторону его лести просто не унять.
— Миледи, все в порядке? — да почему всем так хочется задать мне сегодня этот вопрос?!
— Все хорошо, Кот. Пора по домам, пока!
Быстро зацепившись за крышу ближайшего здания, я упорхнула, даже не услышав ответное прощание. Прости, Кот, но сейчас действительно совсем не до тебя. Вот, что мне теперь делать? Я первый раз поссорилась с родителями, никогда не видела отца таким злым, а мама… Да что уж тут вспоминать, не было такого никогда и все тут.
— Обратное превращение. — запрыгнув на свой балкон, скомандовала я.
— Маринетт, я думаю, что тебе еще раз нужно все обсудить с родителями. Попробуй объяснить им все.
— Тик, это просто невозможно, если им объяснять, то придется раскрыть тайну личности, а так я подвергну их огромной опасности, ты же сама знаешь.
— Прости, кажется, я ничем не могу тебе помочь.