Ей плевать, потому что он, Скотт, заставил ее понять: она имеет право. Всевышний не зажимает вторые шансы. Здесь конвейер очередных попыток, что жизнью зовется. Здесь шум волн и соль на его губах.
Малия ее языком слизывает, прижимаясь к нему нагретым солнцем телом. От нее пахнет океаном; океан на коже, океан в волосах. Она в его руках вся океан. Дайте ему спасательный круг, вытащите, вытяните, он тонет, он ей задыхается.
– Мал, – Скотт стонет, когда она трется бедрами о его возбужденный член. У них катер для дайвинга и херова туча “но” с приписанным дерьмом в виде погодных условий и оговоркой на лучший секс. Они где-то посреди Тихого, где-то одни, с картой, пивом залитой, сдохшим мотором и единственным мобильником, севшим пару часов назад.
– Молчи, – Малия толкает его на скамью вдоль борта, садясь сверху. Целует в шею, ниже, ведя ладонями по его обнаженному торсу, зубами оттягивая резинку шорт. Они где-то посреди Тихого, и Малия впервые позволяет себе думать, что он - и есть дом.
========== о героях, супермамах и кексах с марихуаной ==========
Полицейский катер находит их, когда ночь переползает порог двенадцати, его рубашка на ней, плед на плечах, а звезды как в тех романах, что толкают в довесок к продуктам, лишь бы забрали, где-нибудь в Ньюпорте.
Нет света; темнокожий мужик светит в лицо фонариком, и Малия бесится, но Скотт говорит ей что-то вроде “все в порядке”, к себе прижимая, и они двое выглядят слишком помято, и второй из патрульных - парнишка лет двадцати - понимающе хмыкает, а старший в кулак кашляет и предпочитает очевидного не видеть.
– Чем занимались?
– Дайвингом, – (парнишка пончиком своим, бедный, давится). Затем главный шарманку заводит про шторм, красный флаг, закон. Малия раздражается; Скотт двигает ладонь ближе к ее животу. Шериф бросает беглый взгляд вниз, но не комментирует. В конце концов, она вырывается и перешагивает на другой борт, толкая патрульного локтем. Скотт неловко жмет плечами.
Они возвращаются в его квартиру в половину второго, когда дождь поливает, а кеды противно хлюпают на полосатом коврике перед дверью. Малия стягивает рубашку, едва переступив порог, и у нее на спине соли разводы и родинки, и Скотт смотрит, будто в первый раз. Она его. Его до ямочек на пояснице и остроты лопаток, которые целовал. Его вся.
– У меня есть кое-что, – говорит, оборачиваясь. Скотт не сразу понимает, что именно.
– Где ты это взяла? – пакетик с травкой. Не нужно быть спецом, чтобы узнать.
– На катере, – Малия пожимает плечами. Так, словно порядок вещей. Скотту бы от праведного возмущения задохнуться, но говорит только:
– Это не наше, – и добавляет, – у меня нет лишних пятидесяти баксов, чтобы заплатить.
– Брось. Тот парень все равно должен тебе за катер.
– Я думаю, это не лучшая идея.
– Скотт, – Малия закатывает глаза. – Засунь свои моральные принципы в задницу хотя бы на эту ночь. Прошу, – она облизывает губы. Между делом, а Скотт поклясться готов, что у него даже на это встает.
– Зачем?
– Ты всегда всему ищешь объяснение? – Малия вертит пакетик в руках, вышагивая вдоль барной стойки. – Ладно. Если тебя это утешит, мы оборотни, а, значит, с нами ничего не произойдет. Легче? – она издевается. Серьезно, она выводит его.
А Скотту будто снова двенадцать, и Стайлз просит спереть пропуск у Мелиссы, чтобы проскользнуть в морг. (Тройное убийство, чувак, их забили кухонным молотком!)
– Есть идея, – Малия пропадает за дверцей холодильника. Видно ноги только, босые, и край его шорт. Она их спереди завязала, чтобы не спадали; она их надела. Пустяк, а Скотта греет: Кира не носила его одежду.
Он отвлекается всего на пару секунд, а Малия уже хозяйничает на его кухне, сваливая на стойку венчики, форму для выпечки. Не так, как делает Лидия. Не так, как делает его мать. По-своему. Малия с заправленными за уши прядями, без рубашки выглядит уютно; уютно настолько, чтобы поцеловать, не имея на то причины. Нежно, как не умеет Альфа, но может Скотт МакКолл.
– Сначала кексы, – говорит она, прикладывая палец к его губам. – В детстве мы с Кайли часто готовили их.
– Кексы с марихуаной? – удивляется. Малия закатывает глаза.
– Шоколадные кексы.
– Я все еще думаю, что это плохая идея.
– Мне плевать, – Малия улыбается. Скотт качает головой, но он берет венчик, когда она просит его об этом. Они готовят вместе; они взбивают тесто, растапливают шоколад, и Малия облизывает его пальцы, и она целует его, размазывая крем по его лицу.
– Останься со мной, – просит Скотт, когда Малия отстраняется. Она теряется; ей хорошо с ним, да, но.
– Я не могу обещать, – признается честно.
– Я знаю, – горечью шепота щепоткой в непропеченное тесто души. Малия вся сырая.
Поднимается на ноги и меняет тему. Они в этом все преуспели.
– Хранишь ее рисунки?
– Каждый.
Малия снимает один, где Скотт - Капитан Америка, а Элли - крошечный Баки Барнс. Не Солдат - Баки. По-детски схематично, но узнаваемо.
– Разве маленькие девочки не повернуты на принцессах? – Малия помнит: она была. В принцев не верила (их не существует, Кайли!), но таскала платья у мамы и расспрашивала, не было ли в их семье кого-нибудь королевской крови.