Однако сейчас она излучает иную сексуальную привлекательность. Мой член становится чертовски твердым, чем больше я впитываю ее неуверенность и утонченную невинность.
Она замечает это, когда снова сосредотачивается на мне, и просто так опускается на колени между моими раздвинутыми ногами.
Вид сверху просто сюрреалистический. Рейна, обнаженная и покорная, стоит на коленях между моих ног.
Я никогда к этому не привыкну.
Это было нереально, когда она сделала это в первый раз, и так продолжается и сейчас.
Я скрываю свое болезненное удовольствие, когда ее взволнованные пальцы расстегивают пуговицу на моих джинсах. Это занимает у нее больше времени, чем нужно в ее рвении, и мой член почти вырывается из своих пределов каждый раз, когда ее длинные пальцы касаются моей эрекции.
Наконец ей удается схватить мой член своими тонкими, крошечными ручками. Я стону, когда она гладит меня снизу вверх.
Мысль о том, что она могла бы делать это с другим мужчиной, заставляет мою кровь раскаляться докрасна.
Она моя.
Блядь, моя.
И никто не прикасается к ней, кроме меня.
— Что ты делаешь, Рейна? — мой голос звучит хриплее, чем обычно.
— Ты сказал, что собираешься наказать меня.
Она облизывает головку моего члена, стараясь собрать всю предварительную сперму на своем языке, и я стону, как гребаное животное.
Эта девушка мой ад, и я готов сгореть.
— Я единственный мужчина, перед которым ты когда-либо встанешь на колени, поняла?
— Да, Эш.
— Повтори.
Ее голос становится страстным.
— Да, Эш.
— Снова.
Я никогда не привыкну к звуку ее покорности, к ее словам.
— Трахни мой рот, Эш.
Я чуть не освобождаюсь в ее горло прямо здесь и сейчас.
Будь проклята эта сторона Рейны — это дорога с односторонним движением ко греху, к небытию.
Кто сказал, что легко найти правильную дорогу? Если Рейна не та, я не покину это гребаное место никогда.
Я хватаю ее волосы и наматываю их на руку, полностью контролируя ее.
— Открой этот ротик. — все еще сжимая мой член, она делает, как ей говорят, и приоткрывает для меня губы. — Впусти меня внутрь.
Лизнув в последний раз, она берет меня в рот… в ее горячий, влажный рот.
— Теперь убери руки. Положи их на свои бедра. Если они двинутся, мы будем заниматься этим всю ночь, понятно?
Она кивает вокруг моего члена и опускает руки на бедра. Они такие маленькие, нежные и хрупкие, совсем как она.
Все еще хватая ее за волосы, я двигаю бедрами вперед. Ее ротик крошечный и не принимает всего меня. Я толкаюсь быстрее, ударяясь о заднюю стенку ее горла и рыча от удовольствия, которое это приносит.
Ее глаза расширяются, и в уголках появляются слезы. Ее руки поднимаются, вероятно, в инстинктивной реакции, чтобы оттолкнуть меня.
— Что я говорил об этих руках?
Она опускает их обратно, ее безумные глаза просят воздуха. Ей не следовало просить меня трахнуть ее в рот, если бы она не знала, во что ввязалась.
— Это наказание, помнишь?
Я стону, когда она отчаянно кивает.
Я выхожу, и она кашляет, отплевываясь. Слюна стекает по уголку ее рта, и ее лицо краснеет, но она снова приоткрывает губы, с нетерпением глядя на меня.
Черт, эта девушка.
Ее безоговорочная покорность проворачивает дерьмо с доминирующей стороной меня. Кто бы мог подумать, что жесткая, решительная Рейна позволит мне так вольничать с ней?
Я снова вонзаюсь, ударяя ее в заднюю часть горла, перекрывая доступ к воздуху, а затем давая ей возможность дышать только для того, чтобы снова войти и выйти.
Как она и просила, я трахаю ее рот.
Мне принадлежит еще одна ее часть, которая раньше была недоступна.
— Прикоснись к себе, — приказываю я.
Это должно было быть наказанием, но я хочу увидеть ее лицо в оргазме, когда я кончаю ей в глотку.
Она даже не останавливается, чтобы подумать об этом. Рейна раздвигает бедра и играет со своим клитором, издавая вокруг меня неразборчивые звуки.