-- Во, целую охапку принес! -- Лединеев вывалил наземь гору валежника. -- Можно греться хоть... хоть... хоть...
-- Хоть до самосожжения, -- закончил мысль Квашников. -- Вундер, чего у тебя с центральным процессором? Последние века ты какой-то тормозной, не замечал? Даже на экзамене по математике тупил. Это же надо! Идеальномыслящий тупо тупит на экзамене! В кого ты деградируешь?
-- Я умен, -- сухо констатировал Лединеев.
-- Знаем, что не полный дурак.
-- Я очень умен, нет... очень-очень-очень умен, -- последовала минорная пауза, после чего Вундер вдруг заржал на всю вселенную. Что конкретно его рассмешило никто не понял, но все подхватили. Если "очень умный" человек ржет над чем-то, значит оно того стоит. Как минимум.
Внутри валежника началась термоядерная реакция. Изначально крохотный язычок пламени, подражая радиоактивному полураспаду, брызнул частицами-искрами, превратился в еще несколько таких же язычков, и процесс было уже не остановить... Внезапный сноп огня встречали невнятными восторженными возгласами, парадными репликами, хвалили жизнь во всех ее извращениях и с неимоверным облегчением смаковали мысль о том, что школьные годы наконец-то... Да неужто и впрямь позади? Навсегда!
-- Навеки!! На ближайшие триллион лет! -- заорал Квашников и так неожиданно переменил тему, что чуть не навернулся от собственных слов: -- А у нас же портвейн еще остался!
Туман, некогда вездесущий, почти сгинул и не оставил следа. Рефракция утренних лучей в атмосфере создала многомерную мозаику красок вряд ли доступную смертному художнику. Солнечные лучи, словно измазанные в незримой радуге, весело искрились, опутывая яркой паутиной мнимый сон деревьев. Порой лучи сплетались между собой, лезли под одежду и игриво щекотали ноздри. Косинов даже пару раз чихнул. Недавно пробившаяся на поверхность трава заигрывала с солнцем и ветром, по настроению отдаваясь то одному, то другому. Ветер вкладывал душу в ее стебли, а свет придавал ортодоксальной зелени мазки чего-то горнего, для травы в принципе недосягаемого.
Впрочем, четверо путников оказались глухи и слепы к внешней акварели красок, ведь собственный внутренний мир был для них куда интереснее. Тем более, что он (этот внутренний мир) уже несколько часов не наполнялся смыслом -- той самой жидкой квинтэссенцией, что сейчас булькала в пластиковые стаканчики.
-- Лядь, Зомби! Твои руки только под компьютерную мышь заточены! Ты мне на брюки пролил! -- Квашников принялся брыкать намоченной ногой. -- Кому мы вообще доверили пойло разливать?
-- Это все ветер... -- Контагин тут же свалил вину на стихию, которая немедля ответила злобными порывами, в результате чего портвейн расплескался еще больше.
-- Мудрена мать! Возьмите у него кто-нибудь бутылку!