― А теперь завершающий этап, смотри и повторяй. ― вкрадчиво шепчет она, показывая возлюбленному движения, которые должны соединить плотный букет в круг пестрящий разными оттенками. Синие, розовые, желтые и зелёная торчащая травка ― вместе смотрятся так гармонично и аккуратно, будто созданы друг для друга. Лале-хатун дрожащими ручками надевает сплетенный ею венок на голову Влада, откинув назад его смоляную шевелюру, которая так ей нравится.
― Моё творение, возможно, не такое красивое, но я старался. ― тихо говорит мужчина, повторяя те же манипуляции, что и хатун минуту назад. С цветами на голове она кажется ещё более невинной, раскинувшиеся на её плечах кофейные локоны тут же смахиваются назад, а на бархате остались небольшие лепесточки, опавших с букета.
Парень сталкивается с её пронзающим тёплым взглядом: аметистовые радужки встречаются с её глазами цвета растопленного шоколада, и искра, которая вновь проскочила между ними позволяет приблизиться настолько, что каждый ощущает отрывистое дыхание на своём лице, обжигающе приятное, оставляя призрачный след и развеиваясь с дуновением ветра. Мгновение ― девушка подается вперед и впивается в губы молодого человека так жадно, будто он кислород, недостающий ей в столь волнительный момент. Горячий язык шустро проникает в его рот, собственнически гуляя по нёбу, крадётся к краям ровных зубов, чувствуя уверенные и не менее властные движения его языка, сплетающего их вместе. Исходящий от неё запах чего-то невообразимо сладкого и четко выбивающейся нотки лаванды сводят с ума, в то время как Лале наслаждается терпким ароматом табака и кедра, но смешавшись в один коктейль они превращаются во что-то такое, что отдает сладостью.
Сильная рука скользит по её талии, несильно сжимаясь на ней, от чего с губ хатун слетает требовательный стон, такой тихий, но протяжный. Один слабый толчок в его грудь, и Влад тут ж отрывается, с беспокойством глядя в её глаза:
― У меня есть одна безумная идея, но она тебе не понравится. ― тяжело шепчет она, всё также пристально вглядываясь в ледяные радужки, обеспокоенно бегающие по её телу, ― Давай я напишу твой портрет?
― Это же запрещено!
― Будто я не знаю. ― фыркает, подобно благородной кошке, ― Я попрошу Димитриса приготовить ещё немного той смеси, которая скроет портрет от чужих глаз. Мне просто нужно время. Приходи завтра утром в мои покои, я попрошу Шахи-хатун впустить тебя. ― её речь сдержана, но в ней чувствуется нотка лукавства и неистового соблазна, который манит пойти её против запрета и написать портрет возлюбленного. Кажется, Влад впал в ступор: ему не хочется, чтобы любимая понесла наказание за такое, но она настаивает на своём решении, а значит, оно верное и стоит довериться ей.
Но так думает только он.
― Тогда мне нужно идти в дворец. Утром, как запоют первые птицы и трава обсохнет от росы ― приходи ко мне, я буду ждать. ― она в спешке завершает речь, которая ещё больше влюбляет Влада в неё. Такая смелая девушка, которая всегда настаивает на своём сводит его с ума. Уже свела.
Лале оставляет лёгкий поцелуй на его бледных губах, от чего парень опешивает: мимолётное, но приятное прикосновение окрыляет его, возрождает из пепла, подобно фениксу. Хатун машет рукой на прощание и, не дожидаясь парня, уходит, закусывая губу от того, что напряжение внутри разрослось сильнее прежнего. Ей хочется быть рядом, чувствовать его заботливый взгляд на себе, его тёплые руки на своём теле, но увы, пока она здесь ― всё тщетно. Да и не пришлось бы уйти так поспешно, если бы не шелест кустов неподалёку, привлёкший её внимание. Если Падишах узнает о том, что её что-то связывает с пленником ― его казнят, а этого ей совсем не хочется. Быстро шагая по хорошо знакомым тропинкам, хатун оказывается возле дворца, такого величественного и могущественного, любимого и ненавистного ею.
Перед входом в столь огромное здание девушка встречает собственную наставницу, которая недовольно её оглядывает и фыркает, покачав головой.
― А ты все с пленником гуляешь.
― Я хотела бы попросить тебя об одной вещи. Завтра, когда птицы пропоют песнь, а трава увидит солнечные лучи ― придет Влад. Впусти его в мои покои, он придет за принадлежащей ему вещью. ― официоз в её голосе режет уши, но это просьба так важна для неё, что приходится надевать маску деловитой особы и говорить так напористо, что даже женщина будет вынуждена согласиться и дать своё разрешение.