— Похоже у тебя жар.
— Переживу, я крепкий, — он все еще пристально смотрит прямо в глаза и мне кажется в его взгляде похоть, хотя думать так глупо. Он сейчас не в том положении чтобы хотеть секса.
— Нам предстоит долгая трудная дорога и если у тебя есть сомнения, что ты дойдешь, то лучше дождись меня в машине, — говорю это, а сама думаю о том, хорошо ли он целуется. Кажется, у меня окончательно поехала крыша от горя и напряжения.
— В каком смысле, трудная дорога? — искорки в его глазах потухают, и теперь он смотрит с изумлением. — Разве мы уже не приехали?
— Приехали, но нам нужно попасть внутрь, а это не так просто.
— А почему мы не можем поехать туда на машине, — он указывает ладонью на каменную дорогу серпантином поднимающуюся к главным воротам.
— Замок, неприступная крепость и мы не сможем попасть внутрь через этот вход. Если смотритель Мориц и там, то наверняка отключил видео звонок. Даже если мы станем стучать, он нам не откроет.
— У тебя нет ключей от ворот?
— Нет, они… — замолкаю.
Пульт от ворот хранился в бардачке машины Стефана. Я никогда раньше не бывала тут без него.
— У меня их нет.
— Ясно, — он кивает головой и больше ничего не спрашивает.
Тилль немногословен и мне это нравится. Он проснулся за полчаса до того как я вырулила на поляну перед Замком и попросил воды, а больше я не услышала от него ни звука до самого места. Я ценю в людях умение держать язык за зубами, терпеть не могу болтливых. Дэнни болтал без умолку, не мог ни минуты провести в тишине, словно боялся услышать пустоту в собственной голове. Я очень надеюсь, что София его не убьет. Каким бы Дэнни не был придурком, но он не заслужил смерти. Эти трое подростков были моей семьей последние недели и должно пройти время, прежде чем я смогу не думать об их судьбе.
— А как мы потащим это? — Тилль кивает на коробки с провиантом на заднем сидении.
— А мы и не потащим, — отвечаю и чуть улыбаюсь. — Вернемся за машиной позже, и я загоню «Порше» внутрь.
—Понятно, — он снова кивает. — Ну что, тогда пошли.
—Уверен, что тебе хватит сил? — спрашиваю я. — Дорога все время вверх и большая ее часть проходит по подземному тоннелю.
Тилль лишь машет рукой в ответ и выходит из машины. Я забираю свой рюкзак с заднего сиденья, вынимаю из него все кроме воды и фонаря, бросаю внутрь пистолет и тоже выхожу на воздух.
Все вокруг утопает в золоте заката, и я на пару секунд замираю и впитываю в себя эту красоту. Мы говорим, что мир съехал с катушек, но на самом деле мир это вовсе не люди, его населяющие, а вот это жаркое лето, синее небо над головой, река, что змеится у подножья холма. Ему нет никакого дела до того сколько нас погибнет в жестоких войнах, для него наши тела лишь органические удобрения и каждый из нас рано или поздно вернется в лоно природы, став частью незыблемого. От этих мыслей становится тоскливо, и я гоню их прочь. Обычно я не склонна к подобным размышлениям и не понимаю, что это на меня нашло.
— Нам туда, — прохожу мимо Тилля, закидывая рюкзак на плечо и слышу, как он идет за мной.