Молча киваю. Похоже, он из тех парней, которые уверены, что оружие делает тебя почти неуязвимым. Огромное заблуждение и оно может быть опасным. Но кто я такая, чтобы лишать его иллюзий. Поворачиваюсь к окну и смотрю наружу. Несмотря на шум от выстрелов оставшиеся бандиты даже не встрепенулись. Двое стоят у своих мотоциклов, в тени навеса и о чем-то болтают, а вот третьего не видно.
— Где еще один? — спрашиваю я и внимательно оглядываю стоянку.
— Курит, наверное, — отзывается мой новый напарник.
— Уверен? От этого могут зависеть наши жизни, — поворачиваюсь и пристально смотрю ему в глаза, в этот раз он не отводит взгляда и отвечает.
— Он курил всю дорогу.
— Хорошо, тогда делаем следующее, — я указываю рукой с пистолетом на тех двоих, что болтают под навесом. — Их нужно убить, быстро и точно. Они сейчас слишком близко к колонкам и если выстрелить неосторожно, то все может взлететь на воздух, а мы с тобой погибнем в столпах пламени.
Оборачиваюсь и смотрю ему в глаза, и вдруг он расплывается в широкой улыбке, от чего вокруг его глаз и у рта собирается в глубокие морщины. Я не понимаю, что его так развеселило, пока он не говорит со смехом:
— Погибнуть в пламени, наверное, это та самая смерть, которой от меня и ждали.
Его обнажённые плечи сотрясаются от смеха. Он прижимает широкую ладонь к губам и беззвучно смеется пару секунд, но довольно быстро успокаивается и говорит уже серьезно:
— Извини, конечно, я буду осторожен. Это все чертовы нервы, честно говоря, я уже не надеялся на спасение.
— Понимаю, — я чуть улыбаюсь, но получается не намного лучше, чем утром, когда я хотела подбодрить Софию. — А теперь пошли, пока они не очнулись и не поняли что происходит.
Я выхожу из дверей. Битое стекло хрустит под ногами, и я еще успеваю подумать, что мой новый друг наверняка изрезал подошвы ног именно тут, когда мозг переходит в боевой режим и такие мелочи перестают иметь хоть какое-то значение. Тот парень, что стоит ближе к колонке первым замечает меня. У него на шее автомат. Он пытается вскинуть его, и в этот момент я стреляю точно ему в лоб. Нажимаю на курок без страха, как и учили. Стреляю я значительно лучше, чем вожу. Парень падает на спину, нелепо взмахивая руками, но я уже смотрю на второго. Он безоружен, и заметив дуло пистолета направленного на него бросается наутек. Стреляю в спину. Выстрел должен попасть в сердце, но в последний момент он отклоняется, и я лишь легко раню его в руку. Он взвизгивает как свинья и, резко меняя траекторию, со всех ног бежит по направлению к выезду с заправки. Целюсь, чтобы добить ублюдка и в этот момент раздается выстрел и парень падает как подкошенный.
«А он неплохо стреляет для музыканта», — думаю про себя, а сама уже ищу третьего.
Место для курения находится позади магазина, я бегу туда и вижу последнего. Он не понимает что случилось, вертит головой из стороны в сторону. Глаза как два блюдца. На вид ему не больше двадцати. Он не убегает. Стоит на месте как олень в свете фар и пялится прямо на меня. Я понимаю что курил он не табак и его одурманенный мозг никак не может переварить поступающую информацию. Стреляю ему прямо в голову. Она взрывается словно переспелый арбуз, так словно это не моя пуля убила его, а мозг разорвало от перегрева. Мерзкое зрелище, но оно завораживает.
— Это так отвратительно, что даже дух захватывает, — слышу прямо над ухом.
— Читаешь мои мысли, — отвечаю я, поворачиваюсь к нему лицом и теперь улыбаюсь по-настоящему. Он улыбается в ответ.
Глупо мы, наверное, выглядим со стороны. Здоровый голый мужик с пистолетом и блондинка в толстовке с длинным рукавом, тяжелых ботинках и армейских брюках.
Внезапно меня накрывает настоящая истерика. Все что я сдерживала в себе эти недели, вырывается наружу неудержимым потоком слез. Силы разом оставляют меня. Я сажусь прямо на асфальт, закрываю лицо руками и рыдаю в голос. Я понимаю, что все это неуместно здесь и сейчас, что нужно уходить и быстрее, что он не тот человек, перед которым мне стоит вот так вот проявлять слабость, но ничего не могу с собой поделать. И тут я ощущаю его руки на своих плечах. Смотрю сквозь пальцы и пелену слез. Его расплывчатый силуэт прямо передо мной. Я убираю руки и теперь вижу отчетливо. Он опустился на колени, прямо на асфальт и заглядывает мне в лицо, а потом говорит очень мягко:
— Даже не знаю чем помочь, но может тебе станет легче, если узнаешь что теперь я твой должник и ты можешь попросить что угодно.
— Обними меня, — говорю, сама не знаю зачем, и он прижимает меня к своему крепкому голому торсу.
Мы сидим так пару минут, пока я окончательно не успокаиваюсь.
— Надо ехать, — говорю я, и он тут же отпускает меня.
— Куда едем?
— Я еду в Замок, — отвечаю я. — А тебя могу высадить где захочешь.
— Я поеду с тобой, — объявляет он и поднимается на ноги, а потом протягивает мне руку.