Со смерти Нины библиотекой не пользовались, и на книжных полках скопился приличный слой пыли. Я некоторое время брожу между стеллажами, вчитываясь в названия на корешках, но не вижу ничего подходящего. Здесь много книг на английском и немецком, есть литература на французском, испанском и даже русском. Филипп был полиглотом и в совершенстве знал семь языков. Нина как-то говорила мне, что он читает книги только в оригинале и не признает переводов. Странное чудачество, но он мог себе это позволить.
Я не знаю, что именно ищу. Что-то древнее, вроде семейной биографии. Достаю пару толстенных фолиантов, но все не то, никаких семейных тайн, обычная литература, пускай и весьма неплохая.
Я возвращаюсь в центр комнаты, стряхиваю рукой пыль с бархатной обивки кресла и сажусь, вытянув вперед ноги в тяжелых ботинках. Нина бесилась, когда видела меня в подобных нарядах, она свято верила, что женщина по праву рождения обязана носить каблуки и платья. Да, родня Стефана определенно не любила меня и не одобряла его выбор. Я даже одно время думала, что именно потому он и женился на мне. Но это было не так. Стефан любил меня, правда, ума не приложу за что, я ведь та еще сука.
Я оглядываюсь по сторонам, ищу другие фото со Стефаном, и тут мой взгляд падает на небольшой столик, примостившийся у дальней стены. Он настолько выбивается из общей обстановки, что удивительно как я не заметила этого раньше. Во времена службы я бы увидела его, как только вошла в комнату. Теряю былую хватку.
Встаю и направляюсь к дальней стене. На первый взгляд ничего необычного. Самый простой прямоугольный журнальный столик на колёсиках, но он выглядит жалко среди всей этой мебели в стиле ретро-шик. Кажется он из Икеи, что-то похожее было у наших общих друзей, снимавших студию на западе Берлина. Я с трудом могу представить себе ситуацию, в которой Нина отправилась бы в Икею покупать мебель в родовой замок. Откуда тут это чудо? Я подхожу ближе, провожу рукой по гладкой столешнице, она приятно-прохладная на ощупь. Решаю осмотреть его внимательнее и очень быстро нахожу какие-то бумаги, в непрозрачном пакете. Их приклеили к донышку столика снизу скотчем. Не старинная книга, но уже что-то. Вынимаю бумаги и возвращаюсь с ними к креслу.
Это отчеты о слежке, я понимаю это сразу, стоит только взглянуть на текст. Вчитываюсь, и по спине пробегает неприятный холодок. Объект слежки я сама. С удивлением и замешательством перелистываю страницы. Вот моя прогулка в парке с подругой детства, вот мой поход в тренажерный зал, следом запись моего телефонного разговора с бывшим коллегой. Я хорошо помню этот момент, уже тогда я стала подозревать, что Стефан связался с дурной компанией, и пыталась разузнать у Петера, не происходит ли в городе чего-то необычного. На следующем листе мои поисковые запросы в Гугле. Господи, за мной следили, а я даже не догадывалась об этом. Но кто это делал? Быстро перелистываю страницы, в надежде найти имя заказчика. На пол падают несколько фотографий. Я уже понимаю что там, но все равно поднимаю их и, закусив губу смотрю.
Это было лишь однажды, я встретилась с этим парнем в баре и почти сразу между нами проскочила искра. Мы занялись быстрым сексом, на темной парковке, на капоте его старенького «Ауди», и понятия не имела что кто-то наблюдает. На фото секс выглядит довольно мерзко, совсем не то же самое что в порно-журналах. Я сейчас не могу даже вспомнить имени своего любовника. Клаус? А может Михаэль? А может я и не спрашивала?
Несколько секунд я смотрю на фото, а потом рву их на мелкие кусочки. А потом рву и отчет. Я больше не хочу знать, кто заказал эту слежку, сегодня это не имеет никакого значения. Мелкие клочки бумаги падают мне на колени, на красный паркет. Нужно будет прибраться тут, хотя бы пылесосом пройтись, только вот я понятия не имею где здесь пылесос.
Дверь библиотеки рывком распахивается. От неожиданности я вздрагиваю и роняю на пол и остальное.
— Ты должна пойти со мной, быстро, — Тилль стоит в дверях.
На нем черная футболка со значком анархистов и черные джинсы почти такие же как у меня. Они немного коротки ему. Он выглядит напуганным и мне становится не по себе.
— Что случилось? — спрашиваю я.
— Они у ворот, — Тилль нетерпеливо машет в воздухе рукой, его взгляд на мгновение падает на обрывки бумаги, которыми усеян пол библиотеки, но он тут же снова смотрит прямо на меня.- Пошли, прошу.
Я быстро поднимаюсь и иду за ним.
— Они — это кто? — спрашиваю, когда мы начинаем спуск по лестнице устеленной красным ковром. С портретов на стенах на нас с равнодушием смотрят все предки Стефана.
— Байкеры, — отвечает Тилль, даже не оборачиваясь.— Я услышал их из спальни. Их там человек десять.
— Ну и черт с ними, нам ничего не грозит, они сюда никогда не проникнут, — я останавливаюсь посредине лестницы, прямо под портретом барона Филиппа в торжественном наряде.
Тилль даже не замедляется, он продолжает стремительный спуск. Уже внизу он поворачивается и говорит:
— Они зовут Стефана и требуют открыть. А что если эти люди знают о том проходе через туннель?