То, что в его силах управлять льдом, превращая его в оружие, Эдмунд понял ещё неделю назад: именно за этим занятием его тогда застал Каспиан. Представив Риндон (почему-то в голове возник образ именно этого меча), Эдмунд начал плавно разводить ладони, наблюдая за тем, как между ними появляется сперва бесформенная основа, а затем — полноценный клинок. В этот раз создавать оружие получалось проще: Эдмунд буквально ощущал, как холод окутывает его с новой силой, становится с ним единым целым и дарит ему ранее неведомую энергию; что же, это было ему только на руку. Эдмунд уже не слышал ни ударов Джадис, ни треска барьера, его интересовал только меч, вырисовывающийся из созданного им куска льда. «Ну же, быстрее», — шептал Эдмунд, и лёд повиновался ему, складываясь в нужную форму, как податливый пластилин, из которого Питер когда-то лепил для Люси поделки для школьного урока труда.
Стена обрушилась в тот самый миг, когда Эдмунд, схватив своё оружие, поднялся на ноги, готовый снова достойно встретить соперницу.
— Я недооценила тебя, — хмыкнула Джадис, с искренним, как показалось Эдмунду, интересом рассматривая его новоприобретённое оружие. — Только вот в этом нет смысла. Даже так я всё равно куда могущественнее.
— Тогда нападай, — азартно предложил Эдмунд. Циркулирующий по венам холод придавал ему не только силы, но и уверенность.
— Захотел умереть? Я устрою это, — Джадис снова атаковала его, но Эдмунд сумел парировать удар; раздался лязг мечей. На этот раз Эдмунд больше не уклонялся, смелее атакуя Колдунью. — Ты стал таким смелым… Зря.
Джадис молниеносно вскинула руку, чтобы вновь обжечь Эдмунда магией, но у неё вдруг ничего не вышло: Эдмунд не ощутил боли, будто бы и не было удара. Джадис заскрипела зубами и попробовала снова, но и теперь её сила не сработала. Подбодрённый этим, Эдмунд с новой прытью ринулся на Джадис. Кажется, лёд, который он призвал, так и продолжил беречь его от вражеских атак, а значит, Джадис потеряла своё главное оружие, и сейчас им придётся сражаться исключительно на мечах, а уж в чём-чём, а в этом Эдмунду никогда не было равных. Он в последний раз уклонился от меча рассвирепевшей Колдуньи и пошёл в наступление: он решил выйти из позиции тотальной защиты, переключившись на активный бой.
Возможно, когда-то давно, когда Эдмунд, только несколько дней назад впервые взявший в руки клинок, ринулся в свой первый бой, Джадис и была сильнее его; теперь же перевес был на стороне Эдмунда. Джадис привыкла полагаться на свою магию, и сейчас, лишившись этого оружия, знатно подрастеряла прыть. Она не была новичком или слабым противником, но Эдмунд без особых усилий теснил её к краю поляны, выжидая возможность нанести фатальный удар.
И она представилась: дезориентированная неожиданным выпадом Эдмунда, Джадис оступилась, открывшись, и Эдмунд понял: это его шанс. Когда-то он думал, что победа над Джадис принесёт ему множество противоречивых эмоций, но теперь сковавший сознание лёд не позволял ему пускаться в сантименты, и именно поэтому, схватив меч двумя руками, Эдмунд замахнулся и вонзил его туда, где у обычных людей располагается сердце.
Джадис вновь распахнула глаза, будто бы от удивления; её взгляд метнулся к торчащему из груди клинку, и Эдмунд безучастно наблюдал за тем, как меняется выражение её лица. Крови не было, но Джадис вдруг упала на одно колено и опёрлась ладонями о землю, теряя равновесие. Лишь только когда Эдмунд резко выдернул меч, она подняла глаза, заставив Эдмунда оторопеть.
Джадис торжествующе смеялась.
А в следующий миг её не стало.
Эдмунд и сам не мог объяснить, что произошло, хотя ни на миг не отводил взгляд от поверженной Колдуньи: она просто исчезла, растворилась до того, как эхо её леденящего сердце смеха стихло в кронах деревьев. Он сперва подумал, что ошибся, просчитался, и Джадис не погибла в бою, но что-то глубоко в душе подсказывало, что её действительно больше нет. Только вот предвкушение чего-то плохого всё ещё витало в воздухе, и Эдмунд отчаянно силился понять, чего именно.