— Ничего, если я поглажу? — робко спросила Усаги, когда один из утят осмелился вылезти на берег и подошёл слишком близко к ней.
— Можно, — кивнул Мамору. — Их только кормить нельзя, иначе привыкнут и будут зависеть от людей.
— Чем это плохо?
Усаги осторожно прикоснулась к маленькой пушистой головке, провела пару раз по шее. Утёнок во все глаза смотрел на неё, но не убегал, и ради интереса пощипывал Усаги за пальцы. Она хихикала, играясь с ним, и не замечала, что Мамору с улыбкой наблюдал за ней.
— Они не смогут сами добывать пропитание и погибнут — вот чем плохо.
— Оу, — только и могла вымолвить Усаги, стыдливо пряча глаза.
Она всегда любила кормить птиц, когда имела на то возможность. Думала, что помогает, что они не погибнут с голоду благодаря ей. А теперь, оказывается, Усаги только делала им медвежью услугу, не заботясь о будущем. Это удручало и наводило на грустные мысли. Играть с птенцом расхотелось, и Усаги резко убрала руку. Утёнок пискнул и вразвалочку убежал прочь, под крыло к строго поглядывающей на них матери-утке.
— Что с тобой? — обеспокоенно поинтересовался Мамору, сильнее сжимая её пальцы.
Усаги хотела выдернуть и их, но попытка увенчалась провалом — хватка Мамору была слишком сильной. Тогда она просто отвернулась, напряжённо рассматривая дрожащие на лёгком ветру тонкие веточки пырея.
— Я… была не права насчёт тебя, — вздохнула Усаги. — Прости за то, что считала… не очень хорошим человеком.
— Почему ты так считала? — он взял её подбородок и заставил повернуться к себе. — Потому что звал тебя Оданго? — красивые губы Мамору растянулись в привычной им обоим усмешке. — Или потому что дразнил за плохие оценки?
— Надо же, ты помнишь все свои огрехи, — горько ухмыльнулась Усаги.
«Как и мои тоже», — подумала она, вздыхая.
Тень печали — или что это ещё могло быть? — промелькнула в глазах Мамору. Зажмурившись, он опустил голову, руки его скользнули к девичьим плечами и несильно сжали их. Ничего непонимающая Усаги растерянно смотрела на его затылок и даже не знала, что ещё сказать в данной ситуации. Она запуталась и, хоть и хотела выкарабкаться из всего этого, только ещё больше запутывалась в себе и своём отношении к Мамору.
— Быть кем-то вроде меня — обременительно, — наконец подал голос Чиба. Из-за положения он звучал глухо, но Усаги всё-таки смогла услышать его. — Я не хотел всего этого, но голос по ночам всё твердит и твердит, что я не должен забывать своей сути. И ведь какая ирония, — он поднял голову и тяжело улыбнулся, — он так похож на твой.
Сердце Усаги снова дрогнуло. Прикусив щеку, она порывисто обняла Мамору, притягивая его за шею к себе. Как давно Усаги хотела сделать это, хоть и не отдавала себе в том отчёта, не желая погружаться в пучины самокопания, и наконец-то — это осуществилось. Может, раньше она готова была его задушить, но сейчас, когда Мамору открыл ей свои некоторые секреты, как камень, давящий на сердце, Усаги не могла больше игнорировать то, что лежало у неё на душе.
— Почему… Почему ты рассказал мне всё это? — горячо шептала она, уткнувшись носом в тёмные волосы. — Ведь ты мог соврать что-нибудь, послать куда подальше. Но ты рассказал…
— Я не мог больше игнорировать твою слежку. А без должного объяснения ты бы продолжила играть в сыщика, — усмехнулся Мамору ей в плечо, щекоча дыханием, и Усаги замерла, ошарашенная его словами.
— Т-ты знал?