— И вот почему у нас может быть только одна ЧибиУса? — я ловлю на ладонь розовый лепесток сакуры. Интересно, откуда он взялся? Поблизости вроде бы она не растёт.
— Хочешь ещё одну капризную девчушку с красными волосами, которая не любит кошек? — Мамору прищуривает один глаз и смотрит в небо, будто ждёт очередного появления нашей будущей дочурки. Она уже давно нас не навещает. Видимо, обязанности принцессы превзошли все желания побывать в прошлом. Или это мы с Мамору в будущем наконец образумились и не стали пускать свою дочь мешать нам самим же.
— Ну, почему же сразу девчушку? — я крепче обхватываю его руку, — разве ты не хочешь сына? Чтобы он был похож на тебя. Твои волосы и твои глаза…
— Тогда уж сразу десять, — Мамору усмехается и, вдруг резко привлекая меня к себе, от чего я тихо охаю, целует меня в лоб, — не знаю, что там возомнил о себе твой кристалл, но на одном ребёнке мы с тобой точно не остановимся.
Я чувствую, как мои щёки вновь начинают алеть. Но я только улыбаюсь и крепче обнимаю моего Мамо-Тяна. Он приподнимает моё лицо за подбородок и целует так, что у меня начинают мелко дрожать ноги от сладостного чувства, а из головы выветриваются все ненужные мысли. Как же я люблю его. И никто нам не нужен для полного семейного счастья, только эта маленькая несносная, но такая родная и уже давно любимая розоволосая хулиганка. А может, даже и не одна.
Мы гуляем ещё полчаса. А потом возвращаемся домой, пьём чай и опять садимся за учебники. Но ветер в моей голове если и не исчез полностью, то хотя бы угомонился. Я больше сосредотачиваюсь на учёбе, но Мамору знает, что такое моё рвение можно объяснить лишь одним: после я могу попросить о любом. И это может быть всё, что угодно. И даже неважно, что свадьба только через полгода. Хоть впереди у нас — вечность, я бы не хотела терять ни секунды того времени, что выделено для нас в этой жизни. Ведь эта вечность может пролететь за один миг. И я его терять не намерена.
А мороженое он мне всё-таки купил. Ванильное с клубничным сиропом.
========== Он умирал ==========
Он умирал на её руках. Жизнь кровью капля за каплей вытекала из его тела, раненого подлым ударом из-за спины. И кто сотворил это страшное? Бывший друг, бывший соратник и почти-почти родной. Они всегда были вместе в той далёкой жизни во времена Серебряного Тысячелетия. Но ключевое здесь слово «бывший». Королева Тьмы завладела их разумами и сердцами, заставив сделать предательский удар.
И он умирал. Умирал и уже видел яркий свет впереди своего туннеля длиною в долго-недолгую жизнь. Серенити была всем для него всегда, и даже при смерти он видел её дрожащую ауру света и как ослепший шёл к живительному теплу.
А воспоминания, такие каверзные, пришедшие только сейчас, когда ему уже почти ничего не надо было, а не тогда, когда он молил о них, ярким водоворотом кружили перед глазами, и от них отдавало гарью. Горели лунная трава и лунный дворец. Сыпалась штукатурка, разрушались диковинные сады и умирали лунные жители. Умирали от нанесённых ран бывшими друзьями, а Эндимион искал лишь её, единственный лучик в его нелёгкой жизни земного наследника. Искал в этом дрянном пожарище и молился всем богам, чтобы Серенити была жива. И как только нашёл свою жизнь, лишился её. Меч предательской рыжей стервы вонзился в широкую спину, которой он еле-еле успел укрыть любимую. И сквозь угасающее сознание ужаснулся, увидев собственный верный меч в руках лунной принцессы. А потом — темнота. И серые стены хлороформом пропахшей больницы.
Мамору умирал. Медленно, проклиная бедовую рыжую голову младшего Лорда. А она рыдала, и он не хотел видеть эти слёзы в её бездонных голубых глазах.
— Энди…мион…
Проснувшаяся Серенити отчаянно рыдала, захлёбываясь.