Адриан наслаждается теплом Маринетт, её откликом и ответными жаркими поцелуями. Не сдерживаясь, он стонет, когда она скользит ладошками по его груди выше, дразня прикосновениями кожу шеи, а потом зарывается пальчиками в волосы. Импульс возбуждения проходит по всему телу, заставляя дрожать и задыхаться. Он обхватывает её обеими руками за талию и вынуждает пересесть к нему на колени.
Впрочем, Маринетт не против. Она поддаётся его напору, перекидывая ногу через него, и удобно устраивается на бёдрах, обхватывает коленями бока. Вышивка на её платье слегка царапает кожу на руках, но Адриан безумно рад, наконец, почувствовать это.
Задыхаясь, они целуются снова и снова. До головокружения, до пятен перед глазами и тихих томных вздохов.
Когда они отрываются друг от друга, воздух с оглушительной болью рвёт им лёгкие, однако никто не обращает на это внимания. Они тяжело дышат, чувствуют, как грудные клетки сталкиваются от судорожного дыхания. Похоже на столкновение галактик, когда двое умирают, рождая нечто новое на остатках старого.
— Ох, это было… Вау, — на выдохе шепчет Маринетт.
На её губах играет улыбка, и Адриану в темноте она кажется больше шаловливой, чем смущённой.
Он подаётся вперёд и целует её в подбородок. Тихий смех заставляет внутри всё перевернуться с ног на голову; Адриан улыбается и скользит влажными поцелуями дальше, дразня нежную кожу языком. Его зубы смыкаются на шее Маринетт, вырывая из её груди протяжный стон.
— Адриан!
Женские пальцы сжимают его волосы, и это до одури приятно. А когда она подаётся ближе всем своим существом, вжимаясь в него, словно желая слиться воедино, Адриан не выдерживает. Он подаётся ей навстречу и одним резким движением мягко опрокидывает на диван, нависая сверху.
Маринетт ахает от неожиданности и краснеет. И без того короткая юбка скользит вниз по бёдрам, повинуясь силе притяжения, но Адриан успевает перехватить подол до того, как ситуация выходит за рамки приличия. Они устраиваются так, чтобы обоим было максимально комфортно, и смотрят друг другу в глаза.
— Я не хочу потерять тебя, — шёпот на грани слышимости, но Маринетт ловит каждое слово Адриана — как и всегда. — Я имею в виду, если мы вдруг зайдём дальше, а потом у нас ничего не получится. То есть… Знаешь, ты одна из немногих настоящих людей в моей жизни, кто мне очень дорог. Я не хочу, чтобы ты вдруг ушла из неё. Если… если я где-нибудь оплошаю. Я ведь на самом деле не мастер во всём этом. Ну… Ты поняла, о чём я.
Тронутая его словами, Маринетт с улыбкой гладит Адриана по щеке. Он тут же ластится к ней, и её сердце пропускает удар. Нет уж. Раз Адриан сам захотел отношений, сам предложил ей попробовать что-то изменить между ними, так просто она его не отпустит. Он должен быть её, только её. И он будет.
Сейчас он смотрит на неё так, словно она единственная, кто его волнует в этом мире. И Маринетт обязательно приложит все усилия, чтобы так это и оставалось в дальнейшем. Она не смогла сделать первый шаг, однако именно в её руках их шанс на счастье, на то, что у них получится быть вместе, несмотря на трудности. А их точно будет немало.
— О, Адриан, я обещаю, что ты не потеряешь меня, — её улыбка выбивает воздух из его груди. — Я слишком долго бегала от тебя и вела себя как дурочка. Мне так жаль. Я клянусь, ничто не заставит меня оборвать все мосты, если у нас ничего не выйдет. Ты тоже мне очень дорог, моё сердце всегда билось чаще только от одного твоего присутствия рядом. Я слишком долго тебя…
Она смущается и замолкает, но даже уже сказанных фраз достаточно, чтобы заставить Адриана судорожно выдохнуть. Зажмурившись, он касается губами её губ, а потом утыкается носом в шею.
Умиротворение и чувство необъятного покоя затапливают его с головой, когда Маринетт осторожно проводит ладонями по широкой спине, перебирает пальцами волосы у него на затылке.
— Мне… Мне никто ещё такого не говорил.
— А Кагами? — её голос звучит несколько приглушённо.
Адриан поудобнее устраивает голову на плече Маринетт и негромко произносит:
— Мы сходили всего на пару свиданий… Хотя все эти приёмы я бы не назвал полноценными свиданиями. И… я не уверен, что так уж сильно ей нравлюсь. В смысле, настоящий я, не картинка в журнале, — и он замолкает, опечаленный.