— Можно? — нежный шёпот окончательно срывает все оставшиеся моральные устои.
Он тоже хочет её.
До безумия, до боли в паху.
Он наощупь находит ремень, расстёгивает непослушную пряжку, дёргает вниз «собачку» молнии. Затем прижимается к ней всем телом, сжимает ладонями упругие ягодицы и тихо стонет, когда она царапает его кожу.
Пульс неистово бьётся в голове, оглушая, не давая рационально мыслить. Но это и не нужно. Маринетт никогда ещё не чувствовала себя такой умопомрачительно счастливой, как сейчас. Когда Адриан — боже, сам Адриан Агрест — тихо рычит ей в шею, кусает за плечи и дразнит прикосновениями подтянутый живот по краю резинки нижнего белья.
Дыхание прерывается, когда мужская ладонь скользит ниже.
Она забывает, что тоже хочет что-то сделать и замирает, напряжённая.
— Тише, — колено Адриана не даёт ногам плотно сжаться. — Расслабься, Мари. Пожалуйста.
Он знает — наслышан, начитан — о том, что в первый раз не все девушки чувствуют всю гамму эмоций, по сравнению с их партнёрами. Поэтому лучше, легче для них обоих, если он сначала доставит ей удовольствие по-другому. Её удовлетворение — важно для него. Пожалуй, важнее собственного.
Ласковые поцелуи бабочками вспыхивают на коже, расцветая красноватыми пятнышками на ключицах. Они сменяются укусами, хаотичными касаниями языка. Вскоре Маринетт уже сама тянется к нему, неприлично ёрзая, бездумно раздвигая ноги.
Безумие охватывает их с головой.
Нервы напряжены до предела, когда длинные пальцы цепляют тонкую полоски ткани, стягивают вниз по длинным стройным ногам, а потом касаются горячей плоти. Маринетт отчаянно сжимает плечи Адриана, когда он делает первый пробный круг. Надавливает на сплетение нервных окончаний, видит перебой в её дыхании и подрагивание ресниц. Ласкает быстро увлажнившуюся расщелину.
Она такая влажная. Такая горячая. Так тихо стонет и подаётся навстречу бёдрами, что у него чуть ли не взрывается голова. Ладони на его плечах, тяжёлые дыхание в шею. Маринетт касается губами его шеи, чувствуя солоноватый привкус кожи, а потом резко впивается зубами, заглушая стон, когда Адриан проникает одним пальцем внутрь.
Они замирают — на одно долгое, томительное движение.
Ноги сами собой хотят сжаться, но Адриан не даёт. Он начинает ласкать её внутри, описывая круги, заставляя выгибаться навстречу, сводя с ума голой грудью. И желать получить больше. Больше жадных поцелуев, больше сводящих с ума касаний и мимолётных толчков внутрь.
— Ещё, — жадно выдыхает, ловя ртом крупицы так необходимого сейчас воздуха. — Адриан, пожалуйста…
Его имя отчаянно срывается с губ Маринетт.
Он остервенело рычит её имя в нежную шею.
Движения пальцев ускоряются; он входит уже двумя пальцами, заставляя Маринетт вскрикнуть от неожиданности. Она сжимает зубы, утыкается лбом ему в плечо и тяжело дышит; бёдрами подаётся навстречу, когда не в силах уже терпеть это давление, этот жар внутри и сумасшедшую агонию, которая охватывает всё тело.
Адриан буквально вырывает её крик, когда сдавливает клитор двумя пальцами. Он с жадностью смотрит на лицо Маринетт, когда она откидывает голову назад, растворяясь в оргазме. Её бёдра дрожат, грудь ходит ходуном.
— Адриан, — протяжно зовёт она и притягивает для поцелуя.
Член снова дёргается, напоминая о себе. Адриан с безграничной нежностью целует Маринетт, растворяясь в ней, и не сразу замечает, как женские ладони касаются грубой ткани джинсов.
— Не хочешь присоединиться ко мне? — шепчет она ему на ухо.
Он тихо матерится сквозь зубы, когда пальцы Маринетт скользят за резинку боксёров. Приходится перехватить её настойчивую ладонь, пока он окончательно не двинется. Потом как-нибудь Адриан обязательно позволит ей это, но не сейчас, когда он готов кончить от одного её взгляда и трепетного взмаха ресниц.
Она дуется и обиженно смотрит на него.