— Пойдём, — прошептала Элла, беря Белокурова за руку и ведя за собой. Ключ вонзился в замочную скважину, дверь распахнулась.
— Василий! — крикнул Белокуров, входя следом за Эллой.
— Что ты кричишь? — закрывая дверь, проворчала Весёлкина.
Белокуров заглянул в комнату, в кухню. Василия нигде не было.
— Остались туалет, ванная и кладовка, — сказала жена Василия. — Может быть, вы снимете плащ и поставите сумки на пол? Идёмте, мой дорогой, в комнату, я хочу кое-что подарить вам.
— Подарить? — переспросил он пересохшим вдруг ртом. Он ещё ни разу не изменял Тамаре.
В комнате Элла вскочила на стул, порыскала взглядом по полке, выудила одну книжку в мягком переплёте, спрыгнула и протянула подарок Белокурову. Он взял, рассмотрел обложку. Это был Монтерлан — «Бестиарии».
— Спасибо, милая радуга, — прошептал Белокуров, кладя книгу на стол.
— За что? — прошептала Элла, подходя к нему вплотную.
— За всё, что уже было между нами. За то, что у меня поселилось вот здесь со вчерашнего вечера. — Он постучал себя пальцем по груди. — И за то, что сегодня нет Василия.
Глава шестая
СВОЛОЧЬ
Не жди меня, мама, хорошего сына,
Твой сын не такой, как был вчера,
Меня засосала опасная трясина,
И жизнь моя — вечная игра.
Грех — явление заразное. Если, допустим, на просторах европейской территории России согрешит один человек, то невольно ещё десяток-другой, которые, может быть, грешить и не собирались, непременно поддадутся грехопадению. Тем более удивительно, что Сергей Михайлович и Евдокия, проведя вместе весь вечер четверга, всю ночь и всё утро пятницы, так и не переступили ту грань, за которой добрые и нежные друзья становятся любовниками. В полдень он покидал её превосходную квартиру в знаменитом доме на набережной, в котором расположен кинотеатр «Ударник», и всё его существо было переполнено законным недоумением. Огромная квартира, в которой двое, мужчина и женщина, провели наедине друг с другом часов десять, так и не стала свидетельницей победы мужчины над женщиной!
В дверях Евдокия наградила Сергея Михайловича прощальным поцелуем, долгим и страстным, от которого в Тетерине вновь вспыхнуло всё, включая надежду, и он попытался было вплыть обратно в разочарованное жильё, но Евдокия стойко осадила его: