Пространство в ординаторской сжалось до пульсирующей обиды Элины, которая чувствовала себя пленницей захлопнувшейся мышеловки. Лязг старого железа больно бил ее уставшую душу. А Катерина, в свою очередь, наматывала на кулак железную цепь, изъеденную ржавчиной. Кот и мышка сцепились в углу — и мышка знала, что это ее последний день.
— Мой муж тебя не касается.
— О да, меня он не касается. И слава богу! Он мне никогда не нравился, — вкрадчиво произнесла Катерина и приблизилась к девушке, воздух вокруг которой трещал по швам, делая натужный выдох и вдох, чтобы не взорваться.
— Конечно, все же должны тебе нравиться в первую очередь. Подумай о том, нравишься ли ты кому-нибудь вообще. Или все лебезят перед тобой благодаря трону твоего папочки?
Стрельцова так резко крутанулась, что у Элины закружилась голова. Черный френч указательного пальца Катерины коснулся щеки бывшей подруги. Бывают ли друзья бывшими? Наверное, как и наркоманы — нет. Всегда тянет вернуться к этой дури, наступить заново на те же вековые грабли, поранить себя снова.
— Лучше уж быть принцессой по блату, чем никем, зато при своих принципах, — хохотнула она и надавила на кожу Элины совсем чуть-чуть.
Для нее принципы были не более, чем мелкими камешками на дороге. Есть и есть, пока идти не мешают, пусть будут. А если что — всегда можно переступить через них.
— В общем, подводя итог нашей беседы. Вот, что я хотела тебе сказать, — Катерина отняла палец от лица Элины и показала ей подушечку, всю перепачканную тональным кремом.
Начальница мягко развернулась на черных шпильках, что были не толще шпилек для волос, и прошествовала к выходу. Беззвучно открывшаяся дверь на секунду наполнила комнату шумом битком набитого людьми коридора — и все тут же стихло. Только частое дыхание Элины, которая пыталась задушить, затоптать, убить любым способом слезы.
И в этой битве она тоже проиграла.
***
Но каждый душевный порыв следует проверять разумом.
Джейн Остин «Гордость и предубеждение»
Весенние сумерки обдавали ее хмелем цветущих на каждом углу растений, ноги увязали в тротуаре, как в пене. Все дело в том, что Элина не шла, а плелась, как безногая улитка, взятая в плен своими мыслями.
Домой она вернулась к семи часам в состоянии скисшего месива из эмоций. Миша, с которым в последние дни они наконец-то смогли найти хоть какой-то общий язык, устроил допрос насчет разводов слез на ее лице.
— Это косметика, понимаешь? Чертов толстый слой базы под макияж, разных корректоров и консилеров, основы, пудры… — бормотала она, откладывая в сторону уже десятый ватный диск, строя ватную башенку.